"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Свидание (Эпопея "Преображение России" - 17)" - читать интересную книгу автора

- "Ах, вот вы о чем, - улыбнулся Коля. - Нет, этот Даутов говорит только
по-русски. Да ведь и Даутов, что же в этой фамилии дагестанского?
Оканчивается на "ов", как Иванов и Петров. Нет, это фамилия надежная. В
партию большевиков входить вам неминуемо. Ведь не думаете же вы, что вас
оставят инженером на вашей шахте после вашей защитительной речи шахтеру
Божку. Наивность! Вас, разумеется, турнут... Словом, должен я вам сказать,
что сегодня вы на вашей инженерской карьере поставили крест, и это очень
хорошо вы сделали!" Вот так было дело.
Матийцев с минуту помолчал, глядя куда-то мимо Тани, и затем сказал с
теплотой душевной:
- Эх, Коля, Коля! Коля Худолей!.. Какой был парень, - кремень!
Гимназист, юноша был, а как глубоко понял жизнь! И как ясно разглядел свою в
ней, в этой жизни, дорогу - вот что меня в нем удивило.
- Худолей?.. Николай Иванович, может быть? Вы не помните его отчества?
- И помнить не могу, так как он не сказал. А что? Вот вы сказали -
Николай Худолей. Разве вы знали такого?
- Николай... Иванович, кажется... Ну да, Иванович. Такого я видел... то
есть даже у него на приеме был. Но, может быть, однофамилец?.. И вы ведь
говорили, он гимназист был в тринадцатом году, а этот... Тому, значит,
сколько же может быть, по-вашему, лет... лет тридцать с чем-то...
- Да, тридцать... с небольшим...
- Ну, а этот уже седой, голова седая... Лицо, пожалуй, моложавое еще, а
голова совершенно седая...
- Худолей в Москве? - радостно изумился Матийцев.
- Да ведь, может быть, это не ваш, а какой-нибудь однофамилец, - махнул
в его сторону кистью руки Леня.
- Или родственник, - добавила Таня.
- Кабы родственник, - оживился Матийцев. - Через родственника и
самого-то Колю отыскать можно бы.
- Попытка, конечно, не пытка, - согласился Леня. - Служебный телефон у
этого Худолея, разумеется, есть, - если он только остался в Москве, - в
абонентной книге найти можно, только в учреждениях теперь кого же найдешь?
Впрочем, может быть, есть и домашний.
- Давайте искать, - поднялся Матийцев. - Кстати, ведь имя и отчество в
абонентной книге должны быть, - хотя бы инициалы.
- Посмотрим, - равнодушно сказал Леня. Телефон в квартире Лени стоял на
столе в передней, а толстая в желтом переплете книга абонентов висела на
стене над ним. Матийцев энергично принялся листать книгу. Наконец,
торжественно оповестил:
- Ну вот, видите, Леонид Михайлович, видите, есть! Есть Худолей Эн И!
- Вполне может быть, конечно, что и племянник, и дядя - оба Николаи, но
может быть дядя и Никодим, и Никандр, и Никанор, и даже Никтопилион,
наконец, - старался держаться полного беспристрастия Леня, но Матийцев уже
взялся за трубку, набрал номер телефона не служебного, а домашнего.
Сочтя неудобным для себя слушать разговор Матийцева с Худолеем, Леня
плотно притворил дверь и ушел из передней и только тут, оставшись с глазу на
глаз с Таней, обнял ее и сказал:
- Повезло-таки тебе найти своего Даутова.
- Вечером мама получит от него телеграмму, - отозвалась на это Таня и,
подняв на мужа глаза, добавила: - Если только не будет уже поздно...