"Алексей Степанович Сергеев. Стерегущий " - читать интересную книгу автора

- Какие теперь моряки! Чего доброго, они через полсотни лет не по
воде - по воздуху плавать начнут!
Никитин, подав Саше тарелку с голубцами, тяжело вздохнул:
- Ешьте, в вашем Питере таких не дают!
И Саша ощутил в его голосе ласку и грусть. После ужина бабушка играла
на клавесинах "Уймитесь, волнения страсти" и марш из "Фауста", а потом
прикладывала к глазам платок.
Когда надо было ложиться спать, половину окна у себя в комнате Саша
оставил открытой. Всю ночь шел дождь, мелкий, неугомонный, и Саша под его
звуки вписал в свой дневник, что ему жаль уезжать отсюда, но он едет, потому
что нужен отчизне, которой готов отдать все, что имеет, даже жизнь.
День спозаранку выдался серый. Шумел ветер, сбивая с мокрых ветвей
остатки желтых и красных листьев. Тепловатая сырость перенасытила воздух.
Влага оседала на Сашином форменном пальто, на поднятом верхе экипажа, на
лошадиных наглазниках. Над ожидающим экипажем с противным карканьем
пролетали и кружились вороны, на кожаный верх с легким капельным стуком
падали с соседней сосны намокшие шишки.
Лошади застоялись, кучер стал объезжать их вокруг двора. У ворот дорогу
перебежала черная кошка. Кучер полоснул по воздуху кнутом, яростно
выругался.
- Плохая примета - пути не будет!
Вышедший на крыльцо Никитин грозно нахмурил лицо, закричал на кучера:
- Ты что ж это при господах ругаешься? Линьков захотел? - И, обращаясь
к Саше, другим, мягким голосом сказал: - Насчет кучеровой кошки не обращайте
внимания. Суеверие сухопутной необразованности!
А когда все уже попрощались и оставалось только сесть в экипаж, бабушка
еще раз обняла Сашу на крыльце и, прижимая его голову к шерстяной кофточке
собственной вязки, опечаленно шептала:
- Ну вот и прощай, Саша, Сашуточка! Живи!.. Приди на могилку когда мою
поклониться, родные ведь мы!
И долго, долго махала ему вслед...
Сергеев задумался: перед ним, едва умещаясь на странице альбома,
блестел глянцем снимок красавца корабля.
Накануне ухода "Памяти Азова" из Кронштадта Сергеев был вахтенным
начальником. С моря дул сильный ветер, на рейде качало. Стоявший над морем
туман то рассеивался, то густел и оседал на лице, на руках, на одежде
мелкими капельками воды. Деревянная палуба мостика, по которому взад и
вперед расхаживал Сергеев, была мокрой, словно после дождя.
Володя Менделеев был свободен от вахты. Исполнилась, наконец, заветная
мечта друзей вместе на одном корабле отправиться в дальнее плавание.
Неожиданно на корабль приехали проститься с Володей сначала Дмитрий
Иванович из Петербурга, потом Феозва Никитична из Ораниенбаума. Они прошли в
каюту сына и пробыли там часа два, но Сергеев не мог побыть с ними, потому
что вахта его не кончилась.
И только когда Менделеевы уезжали, Сергееву удалось проводить их до
трапа по палубе. Прощаясь, Феозва Никитична растроганно произнесла:
- Дайте, голубчик, и вас я благословлю на путь дальний, на жизнь новую,
неизвестную...
И было в ее голосе столько затаенного горя и рвущейся наружу теплоты,
что к горлу Сергеева подступил ком. Он растерянно взглянул на Дмитрия