"Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

знаю, что женщины болтают пустяки, а все-таки не слушают их одни дураки.
- И я то же говорю, - согласился Дон Кихот. - Ну, друг Санчо, дальше:
нынче у тебя что ни слово - то перл.
- Дело состоит вот в чем, - продолжал Санчо. - Ваша милость лучше меня
знает, что все люди смертны, сегодня мы живы, а завтра померли, и так же
недалек от смерти птенец желторотый, как и старец седобородый, и никто не
может поручиться, что проживет на этом свете хоть на час больше, чем ему
положено от бога, потому смерть глуха, и когда она стучится у ворот нашей
жизни, то вечно торопится, и не удержать ее ни мольбою, ни силою, ни
скипетром, ни митрою, - такая о ней, по крайности, молва и слава, и так нам
говорят с амвона.
- Все это справедливо, - заметил Дон Кихот, - только я не понимаю, к
чему ты клонишь.
- Клоню я к тому, - отвечал Санчо, - чтобы ваша милость мне точно
сказала, сколько вы могли бы положить мне в месяц жалованья, пока я у вас
служу, и не можете ли вы положенное жалованье выплачивать наличными, а то
служить за награды я не согласен, потому они или поздно приходят, или не в
пору, или вовсе не приходят, а со своими кровными я кум королю. Словом, мало
ли, много ли, а я хочу знать, сколько я зарабатываю: курочка по зернышку
клюет и тем сыта бывает, а потом: немножко да еще немножко, ан, глядь, и
множко, и ведь все это в дом, а не из дому. Конечно, если так случится (хоть
я уже не верю и не надеюсь), что ваша милость пожалует мне обещанный остров,
то не такой же я неблагодарный и не такие у меня загребущие руки, чтобы по
исчислении точной суммы дохода с этого острова я не согласился
соответствующую долю придержать.
- Разумеется, друг Санчо, придержать для себя всегда выгоднее, чем
удержать в пользу кого-нибудь другого, - заметил Дон Кихот.
- Ах да, - сказал Санчо, - конечно, мне надлежало сказать: удержать, а
не придержать, ну, ничего, ведь вы, ваша милость, и так меня поняли.
- Понял, понял, - сказал Дон Кихот, - все твои тайные мысли насквозь
вижу и знаю, в чей огород летят камешки бесчисленных твоих пословиц.
Послушай, Санчо, я с удовольствием положил бы тебе жалованье, когда бы хоть
в каком-нибудь романе о странствующих рыцарях я сыскал пример, который, как
в щелочку, дал бы мне подглядеть и показал, сколько обыкновенно зарабатывали
оруженосцы в месяц или же в год. Однако я перечитал все или почти все романы
и не могу припомнить, чтобы какой-нибудь странствующий рыцарь назначал
своему оруженосцу определенное жалованье, - я точно знаю, что все оруженосцы
служили за награды, и в один прекрасный день их сеньоры в случае удачи
жаловали их островом, или же чем-либо равноценным, или, по малой мере,
титулом и званием. Если вы, Санчо, этими надеждами и расчетами
удовольствуетесь и захотите возвратиться ко мне на службу, то милости
просим, а чтобы я стал нарушать и ломать древний обычай странствующего
рыцарства, это вещь невозможная. Так что, любезный Санчо, ступайте домой и
объявите вашей Тересе о моем решении, и если и она и вы согласитесь служить
мне за награды, то bene quidem {1}, если же нет, то мы расстанемся друзьями:
было бы зерно на голубятне, а голуби-то найдутся. И еще примите в
рассуждение, сын мой, что добрая надежда лучше худого именья и хороший иск
лучше худого платежа. Выражаюсь я так для того, Санчо, чтобы показать вам,
что и я не хуже вашего могу сыпать пословицами. В заключение же я хочу вам
сказать и скажу вот что: если вам не угодно пойти ко мне на службу за