"Эфраим Севела. Почему нет рая на земле (текст не вычитан)" - читать интересную книгу автора

борцы, а боксеры дрались без ринга и потому гонялись друг за другом, махая
большими перчатками, по всей поляне, заставляя визжащую публику отшатываться
и расступаться, и порой кончали поединок далеко в лесу, без судей и
свидетелей и возвращались на поляну с багровыми синяками на скулах и
расквашенными носами.
Посреди поляны, гимнасты своими телами выложили на траве гигантские
слова лозунга - - "Да здравствует Сталин - лучший друг советских
физкультурников".
Штангисты выжимали, как игрушки, двухпудовые чугунные гири, и бицепсы
на их руках вздувались каждый раз до размеров этих гирь. Выжимали по
двадцать и даже тридцать раз, а один раз - это сделал старший брат моего
друга Берэлэ Маца - - тридцать три раза. Мы оба, я и Берэлэ, считали вслух,
не доверяя судье, и можем клятвенно подтвердить, что рекорд нашего города
принадлежит Мацу-старшему.
Сияла медь оркестров, изрыгая громы советских маршей, евреи рвались к
канатам, как дети, и размахивали красными флажками с серпом и молотом. Они
бурно ликовали в тот день, словно чуяли, что ликуют в последний раз, потому
что скоро началась война, и в город пришли немцы. А как это отразилось на
евреях, известно всем.
Но тогда мы еще этого не знали и потому были счастливы, как только
могут быть счастливы двое мальчишек с Инвалидной улицы. А я был счастливее
всех на этой маевке, и все мальчишки, знавшие, кто я такой, поглядывали на
меня с трудно скрываемой завистью. Потому что... Потому...
Потому что самым главным человеком на этом празднике, которому
подчинялись все эти колонны и по знаку которого гимнасты, полежав на траве в
виде лозунга "Да здраствует Сталин - лучший друг советских физкультурников",
вскакивали все вместе и перестраивались в пирамиду в виде огромной звезды, а
потом снова рассыпались, чтоб превратиться в живые серп и молот - эмблему
пролетариата, - этим волшебником был мой родной отец.
В белом полотняном костюме, в белых парусиновых туфлях, начищенных
зубным порошком, и в белой фуражке - - весь в белом стоял он один в центре
поляны со сверкающим рупором в руке, и тысячи людей не сводили с него глаз и
ждали его громких команд, усиленных этим рупором.
Мой друг Берэлэ Мац стоял рядом со мной у канатов, которыми центр
поляны был отгорожен от напирающей публики, и он тоже был горд уже хотя бы
по
той причине, что жил на одной улице с моим отцом. Что уж говорить обо
мне? Я же жил с отцом под одной крышей, носил его фамилию и даже немножко
был похож на него. Но кто знал это? Берэлэ и еще дюжина мальчишек с нашей
улицы. А вот эти тысячные толпы, с восторгом поедающие глазами моего отца,
представления не имеют о том, кто я такой, и безжалостно давят меня своими
распаренными телами и прижимают к канату так, что вот-вот канат перережет
меня пополам. Жаждущая зрелищ толпа даже не подозревает, кем приходится ее
кумиру этот стриженный наголо мальчик, казалось бы ничем особенно не
приметный. Скромный. А ведь он родной, кровный сын знаменитого человека,
повелевающего всем праздником.
И мне мучительно, до колик в животе и беспричинных слез в глазах,
захотелось погреться в лучах отцовской славы, стать с ним рядом и даже
взяться за его руку на виду у тысяч людей, чтобы все сделали для себя
ошеломляющее открытие о том, кто я в действительности такой. И я вдруг