"Эфраим Севелла. Клен ты мой опавший (Либретто киносценария)" - читать интересную книгу автора

девушка, отвернула лицо и грызет подсолнечные семечки.
Дети рассматривают снимок, переводят взгляды на Клаву, не скрывают
своего удивления, как она изменилась за эти десятки лет.
Девочка.А почему вы отвернулись от него?
Клава (сначала растерялась, а потом придумала, что ответить). Да ведь,
деточки, и любимые порой ссорятся. Вот как раз повздорили мы с ним: кто где
на карточке стоять будет, я-справа или он... Надулась, глупая. Нос
отворотила. А фотография-то была последняя... и единственная сохранилась.
Современный большой город. На его улицах многолюдно. Много женщин одних
лет с Клавой. Стоит приглядеться к их лицам, и мелькнет в них что-то схожее
с Клавиным лицом. Это - женщины одного поколения, одной судьбы. Бездетные и
безмужние. А время идет. И юные мамы возят в колясках упитанных детей, а
Клавины сверстницы с затаенной завистью и грустью поглядывают на них. У этих
женщин - печать войны на лице, на фигуре, в походке. Пополневшие или
высохшие, добрые или угрюмые, они роднятся одним знаком - безысходным и
безнадежным одиночеством.
Их много, очень много на нынешних улицах. И
среди них - Клава. Она спешит в толпе с озабоченным лицом, поглядывая
на витрины. Найдя нужную, вошла в вестибюль, украшенный по стенам до потолка
большими, увеличенными портретами.
У стойки порылась в сумочке, достала бумажный пакет, бережно развернула
и кончиками пальцев вынула оттуда пожелтевшую, тусклую фотографию, где снята
она с Васей.
- Можно сделать два портрета с этой карточки? - спросила она у
пышноволосой, в серьгах, женщины за стойкой.
Та взяла снимок, повертела в руках, поморщилась:
- Уж больно стара. Другой нет?
- Нет. Одна осталась. С войны.
- Попробуем, - неуверенно сказала женщина.
- Пожалуйста, - попросила Клава. - Сделайте.
- В овале?
- Да, - поспешно согласилась Клава.
-А его... в штатское приодеть? Ну, в пиджак, галстук?
- Да, да.
- Платочек - в нагрудный карман?
- И платочек.
- Яков Абрамыч, - лениво позвала кого-то женщина. - Вот вам тут
работенка. Выйдет что-нибудь?
К ней сзади подошел старый еврей, в синем халате, с седой гривой,
седыми усами и выпуклыми грустными глазами, очень похожий на Альберта
Энштейна.
Клава увидела его и что-то дрогнуло в ее лице. А он повертел в руках
карточку, выпятив губы, потом поднял глаза на Клаву.
- Понятно, - сказал он, и у Клавы отлегло от сердца.
- Скажите... - потянулась она к нему,-вы меня не помните?
- Не-ет, - неуверенно протянул он, глядя на расплывшуюся по лицу Клавы
улыбку.
-И его не припоминаете?-показала Клава пальцем на Васю.
- И его не помню.
- Как же так?-растерялась Клава. - Вы в войну работали фотографом на