"Эфраим Севелла. Клен ты мой опавший (Либретто киносценария)" - читать интересную книгу автора

Обе женщины стоят на коленях у кромки пахоты, между желтым и черным,
уставившись в сухую землю, словно силятся разглядеть что-то в ней.
В комнате у Клавиной соседки Полины - свадьба. Лена выходит замуж.
Гостей-не пробиться. Танцевать негде. Пляшут в коридоре и на кухне.
Подвыпившая Полина сидит, обняв Клаву.
Полина. Ох, соседка! Ты уговорила. Какая ж это свадьба, если парень в
армию уходит?
Клава. Уйдет и вернется. Не на войну идет. Сейчас - мир. Гляди:
воркуют. Как голубки.
Полина. А куда мы этих голубков спать уложим? В первую брачную ночь? У
нас места нет. И он своей комнаты не имеет.
К л а в а. У меня лягут.
П о л и н а. А ты куда денешься?
Клава. Знакомых, что ли, мало? Пересплю где-нибудь.
Новобрачные проснулись в Клавиной кровати под большими овальными
портретами Васи н Клавы. Жмурятся от солнечного луча, пробившегося через
штору на окне.
Лена чмокнула в щеку своего мужа, накинула халатик, отдернула штору и
распахнула окно.
Девушка словно купается в солнечном сиянии. Счастливая, юная. Свесилась
через подоконник, и радостную улыбку смыло с ее лица.
Внизу, под окном, на скамейке сидя спала Клава, привалившись спиной к
стене. В праздничном наряде, в каком она была на свадьбе. Женщина провела
ночь на улице под окном своей комнаты, словно карауля покой молодой пары.
По перерытой канавами улице шествует колонна молодых людей, еще одетых
в гражданское, но уже призванных в армию. Колонну сопровождают, идущие по
бокам, сержанты. В ее голове - маленький духовой оркестр надрывно играет
марш "Прощание славянки",
вышибая слезы из глаз матерей, жен и невест, провожающих новобранцев.
Плачет Лена, вытирает слезы Полина. Лицо Клавы строго. Она видит совсем
иное.
Современный, из стекла и бетона, вокзал. Большой, как площадь, перрон.
Первоклассные пассажирские вагоны.
Выстроен почетный караул, такой, какой нынче бывает, когда встречаешь
важных гостей.
Солдаты - все на подбор, мундиры - с иголочки, белые перчатки и золотые
пояса. Пехотинцы, моряки, летчики.
Перед строем почетного караула выложена, до ступеней вагона, красная
ковровая дорожка, и по ней, лихо печатая шаг, с рукой, замершей у козырька
фуражки, одетые как на парад, один за другим, в затылок друг другу, идут к
вагонам те, что уходят на фронт.
Все так торжественно и празднично, что кажется диким и невероятным,
почему плачет и стонет толпа женщин за оградой, не желая расставаться,
отпускать тех, кто ступает на красную ковровую дорожку.
Все совсем не так, как на самом деле уходил на фронт Вася. Лишь одна
примета тех времен. На вычурном помпезном фронтоне нынешнего вокзала-тот же
плакат, полинявший на солнце: "Все для фронта! Все для победы!", и так же,
как и на том, давешнем, краска с одной буквы корявым подтеком поползла
книзу.
Замерев, с каменным лицом, Клава держит Васю за плечи.