"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

У тебя нет сына, - мягко возразила Нина.-Миша - сын капитана первого
ранга Сорокина, и он носит его фамилию. Это его единственный сын. Больше я
рожать не захотела.
Нина,- захрипел я, хватая ее за руки.-Уйди от этого капитана! Мы
поженимся, и я усыновлю своего собственного сына! Я ведь еще холост. И
согласен хоть сейчас...
Нет, - улыбнулась Нина горькой улыбкой. -Поздно, дорогой. Я тебя любила
и, может быть, до сих пор люблю. Но мой муж такой прекрасный человек, и я
ему настолько многим обязана, что никогда, ни под каким предлогом не оставлю
его. Вот так, милый. Расскажи лучше о себе, как поживает наш общий друг
доктор?
Я рассказал ей о смерти доктора, и Нина неожи-
данно для меня так опечалилась, что слезы заструились по ее щекам, и
она закрыла лицо руками. А потом, успокоившись, предложила:
- Доктор - свидетель нашей любви и моего, хоть короткого, но счастья.
Он - часть нашей судьбы. Я бы хотела навестить его могилу. У меня теперь
свободная от дежурств неделя и, если ты можешь выкроить время, давай слетаем
туда.
Мы прилетели втроем, Нина, я и Миша, с которым я подружился в самолете,
и он не слезал с моих колен. Остановились в гостинице, в двух отдельных
номерах, и на такси отправились на кладбище.
Было непривычно тепло после Севера. Серебристые нити паутины плавали в
воздухе, и над кладбищем тянуло едким дымком. Служители в синих халатах
сносили со свежих могил увядшие венки из еловых лап и цветов и жгли их в
больших взъерошенных кучах. Этот острый запах дыма и потрескивающие костры
из венков навевали горькую печаль, и хотелось беспричинно заплакать. Мы шли
по усыпанной гравием дорожке к могиле доктора, и служитель привел нас к трем
одинаковым из красного гранита надгробиям. Доктор покоился уже не один.
Слева и справа от него лежали отец и мать, скончавшиеся вскоре после его
похорон. Скамеечки у этих могил не было. Семья Гольдбергов кончилась. Некому
прийти на кладбище. Мы с Ниной присели на скамейку у соседней могилы,
обнялись и заплакали, не стесняясь своих слез. Миша удивленно уставился на
нас. У доктора была семья. Мы. Я, Нина и маленький Миша. Разъединенные и,
возможно, последний раз встретившиеся люди.
Над черным роялем на оклеенной обоями стене висела в аляповато
позолоченной раме копия картины Васнецова "Три богатыря". На неестественно
могучих конях восседали неестественно могучие былинные богатыри Илья Муромец
и Добрыня Никитич, в шлемах и кольчугах, с мечами и щитами. Только третий
богатырь, юный Алеша Попович, был не так могуч, а похож на нормального
человека. Это сходство ему придавали маленькие фатоватые усики. У его
сотоварищей были бороды лопатой.
Астахов, Лунин и Зуев стояли посреди гостиной
голые и переминались босыми ногами на ковре. Лунин и Зуев давно
потеряли форму, были рыхлыми, со складками жира на боках и животах. А ноги
оставались худыми и тонкими и только подчеркивали преклонный возраст. Один
Астахов еще выглядел орлом. Выше обоих и подтянутый. Только складки на шее и
синие вены на ногах выдавали, что он сверстник своих приятелей. Астахов
стоял посредине, положив руки на плечи Зуеву и Лунину, и Зуев не удержался,
чтобы не съязвить:
Тоже три богатыря. Да труба пониже и дым пожиже.