"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

радиоприветствия: "Вперед, к сияющим вершинам коммунизма" - и от себя
добавил:
- Вы давайте валяйте к этим самым вершинам. А я, признаться, устал и
выхожу из игры.
Он покинул новогодний стол, быстрым шагом прошел в свою комнату, и
очень скоро оттуда прозвучал выстрел. Родители и не подозревали, что в
чемодане у сына хранится привезенный из Германии парабеллум. Стрелял он
умело. Не зря был в морской пехоте и разведчиком. Аккуратная дырочка в виске
и выходное отверстие на макушке. Так что он совершенно не был обезображен и
лежал в гробу такой же, каким я его знал, только без румянца на пепельных
щеках.
Я хоронил его. Шел между стариками, совсем убитыми горем, и поддерживал
их под руки, чтоб не рух-нули, не отдали Богу душу по дороге на кладбище.
Мне казалось, что я веду моих собственных родителей и мы хороним меня. И
поэтому плакал взахлеб, навзрыд, но шедший впереди духовой оркестр заглушал
все звуки рвущей душу мелодией похоронного марша и на меня никто не обращал
внимания.
Потом умер Сталин, и все в стране стало меняться. Меня перевели на
новое место службы. Я сменил еще несколько городов, быстро и успешно строя
карьеру.
Однажды в командировке в портовом городе на Севере я вспомнил, что
именно сюда уехала когда-то Нина со своим мужем, и, полистав телефонную
книгу, нашел фамилию В. И. Сорокина и номер домашнего телефона. Я позвонил,
и трубку сняла она. Этому невозможно поверить, но она узнала меня по голосу
с первого слова. И тут же предложила встретиться, сказав, что муж находится
в дальнем плавании и ей не составит никакого труда прийти на свидание.
Я узнал ее сразу. Она нисколько не изменилась. Хотя была в норковой
шубке и в меховой шапочке. На юге еще была золотая осень, а здесь стояла
зима и скверик, где мы встретились, был завален сугробами снега. Нина сидела
на скамье у обросшего ледяными наростами бездействующего фонтана, и я,
счистив пер-
чаткой снег, сел рядом с ней. Глаза ее сияли, когда она смотрела на
меня, и была она настолько прелестной, что я почувствовал горечь огромной и
невосполнимой потери и с грустью слушал ее рассказ. Сорокин, ее муж,
замечательный человек и до сих пор любит ее без ума. Он уже капитан, первого
ранга и командует атомной подводной лодкой. Она окончила медицинский и
работает врачом-психиатром. Мама жива, в Ленинграде. А папу реабилитировали
посмертно, и теперь в институте, где он преподавал до ареста, установлена
мемориальная доска из мрамора с его барельефом. У нее сын. Вот он там с
детьми лепит снежную бабу.
- Миша, Мишенька! - позвала она, и к нам подкатил в белых валенках и в
меховой шубке раскрасневшийся мальчуган лет десяти.- Поздоровайся с дядей.
Мальчик зубами снял варежку и протянул мне горячую влажную ладошку.
Что-то в его лице кольнуло меня, приковало мое внимание.
Иди, Мишенька, играй, - торопливо спровадила мальчика Нина и посмотрела
на меня долгим и печальным взглядом.- Что, узнал? Твоя копия.
- Значит, ты...
- Да, я не сделала аборт, и, когда родился Миша, мой муж знал, что это
не его сын.
Постой, это так неожиданно... - задохнулся я.- У меня есть сын?