"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

С доктором я не видался со дня возвращения. Как-то он позвонил мне и
назначил встречу в кафе. Оказывается, он тоже обменялся с Ниной адресами и
получил от нее тревожное письмо, умоляющее немедленно сообщить, что со мной
и где я, ибо она не получила ответа на все свои письма. Я кратко изложил
доктору содержание беседы с моим партийным боссом. Он только понимающе и
сочувственно кивал головой.
Через неделю он снова позвонил и снова пригласил меня в кафе. Он успел
съездить в Ленинград и побывал у Нининой мамы, а также видался с Ниной.
- Она беременна от тебя,- сказал доктор, не глядя мне в глаза.- Еще там
накануне отъезда у нее были подозрения, и она спрашивала совета у меня, как
у врача. Я тебе говорить не стал, она просила об этом. Надеялась, что это
случайность и все обойдется. Но дома, в Ленинграде, по прошествии полутора
месяцев Никаких сомнений не оставалось. Ее мама врач и позаботится о том,
чтобы аборт был сделан квалифицированно, без опасности для здоровья Нины.
А в конце ужина доктор, отводя глаза и сконфуженно посапывая коротким
носиком, сообщил мне следующее. Он предложил Нине выйти за него замуж
и записать будущего ребенка на свое имя. Нина была растрогана
благородством доктора и все же вежливо отказала, мотивируя тем, что она к
нему испытывает только дружеские чувства. А для брака этого недостаточно.
Прямо из кафе я помчался на почтамт и, словно в угаре, послал
телеграмму следующего содержания: "Не делай аборта, сохрани ребенка.
Немедленно выезжаю. Твой муж".
Назавтра я опомнился, поостыл и... не поехал в Ленинград. Нина мне
больше не написала. А через какое-то время я узнал от доктора, ему написала
мать Нины, что она вышла замуж за. выпускника Ленинградского военно-морского
училища В. И. Сорокина и после его аттестации лейтенантом уехала с ним в
портовый город на Севере, где он служит штурманом на подводной лодке.
Эту новость я воспринял без особой горечи. Время - лучший лекарь, и мое
чуство к Нине понемногу гасло. Остались какая-то сладкая грусть и горделивое
мужское удовлетворение от того, что мне удалось обладать этим божественным
созданием. Скребло на душе от другого. И доктор, предложивший Нине руку и
сердце, и этот неизвестный мне морячок Сорокин В. И., ставший ее мужем, оба
были коммунистами и оба не побоялись рискнуть карьерой.. А я струсил.
Вскоре после Нового года в местной газете появился в черной рамке
некролог, извещавший о преждевременной смерти талантливого доктора Вольфа
Гольдберга.
Холостой доктор жил с отцом и матерью, прелестными стариками,
уважаемыми в городе врачами. Они делали трогательные попытки женить сына.
Знакомили его с дочерьми своих сослуживцев, устраивали званые вечера и - все
бесполезно. Мой друг был рассеян и невнимателен к кандидаткам в жены,
подобранным родителями, и, если среди девиц попадались хорошенькие, он не
отказывал себе в удовольствии переспать с ними, заранее предупредив, чтобы
на большее не рассчитывали.
Новый год он встречал дома. С мамой и папой. И их сослуживцами. Среди
гостей была довольно юная особа, приглашенная все еще не потерявшими надежды
родителями на предмет представления сыну.
Я знаю, как все произошло, со слов его матери.
Ровно в полночь, выслушав по радио новогоднее поздравление из Москвы,
гости встали из-за стола с бокалами шампанского, и доктор, оглядев всех
серьезными и печальными глазами, повторил вслух последние слова казенного