"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора Она уже была в свитере, а бюстгальтер и трусики, не надев, смяла в
кулаке и наотмашь хлестнула одутловатого по носу. - Без рукоприкладства,- остановил ее Егоров.- Он свое наказание получит. А ты давай валяй отсюда. Вот он тебя проводит. - Пойдемте товарищ,- переложив бюстгальтер и трусики в другую руку, с готовностью схватила она Анатолия за локоть. Они вышли в тускло освещенный коридор, обогнули застывшего тумбой швейцара, быстрым шагом отмахали три марша лестницы, вошли в ее маленький номер. Она включила свет, заперла дверь, швырнула на кровать смятые трусики и бюстгальтер и спросила Анатолия: - Я вам нравлюсь... как женщина? Анатолий что-то забормотал в ответ, а она не стала слушать. - Давайте я вам отсосу. Идет? На память об этой ночи... Она легко подтолкнула его к кровати, он сел, потеряв равновесие, завалился на спину, ткнувшись затылком в стену. Ее быстрые пальцы забегали по брюкам, расстегивая "молнию", она склонила лицо, зарылась носом, и Анатолий почувствовал, как теплые губы обхватили быстро возбудившийся член, и она задвигала липким язычком, отчего блаженство растеклось по всему телу. Уже провожая его из комнаты, она доверительно заглянула в глаза и, облизывая языком губы, спросила: - Значит, все в ажуре? Я могу быть спокойна? - Более-менее,- он ободряюще хлопнул ее по заду и вышел в сонный пустой коридор. Внизу он увидел, швейцара у другой двери и понял, что Егоров чинит расправу над новой парой. Анатолий вошел без стука в маленький номер со выходившим во двор. Егоров сидел, развалившись, в кресле возле круглого столика под плюшевой скатертью, на котором темнела бутылка чуть-чуть отпитого портвейна, два стакана со следами вина на донышках и раскрытая пачка дешевого печенья. Крошки от печенья были раскиданы по скатерти. Вино, стаканы и печенье имели виноватый вид вещественных доказательств совершенного преступления, а сами преступники сидели рядышком на краешке кровати, полуодетые и по возрасту да и по виду никак не похожие на развратников. Ему было за пятьдесят. Ей не меньше. Оба невзрачные, жалкие, и, видать, нагота двух пожилых и некрасивых людей покоробила эстетическое чувство Егорова, и он позволил им накинуть на себя кое-что из одежды. Они сидели на краю кровати, как два воробушка, и обреченно и безо всякой воли к протесту смотрели Егорову в рот. А тот, чуть ли не зевая от скуки, читал им мораль и сам тяготился своей ролью, настолько этот случай был неинтересным. - Итак,- подвел он итог, когда Анатолий вернулся,- вы, старые пакостники, понесете ответственность по всей строгости партийных норм. Ты, бабушка, собирай свои манатки и катись отсюда... - А я? - вскинул головку на цыплячьей шее ее любовник. Ты? - смерил его скучающим взглядом Егоров, прикидывая, чем бы его еще припугнуть.- Ты тут останешься. Комната твоя, куда тебе идти? Спи до утра, если сможешь уснуть... Его взгляд остановился на бутылке портвейна. Хмель от прежде выпитого уже улетучился из головы, захотелось добавить, и Егоров сказал деловито: |
|
|