"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

русский мужик не хуже иностранца.
Я туго соображал, не очухавшись со сна. Девчонка, курносая и
сероглазая, в короткой, выше круглых коленок юбке, прошла за мной в мою
комнату и стала раздеваться. Когда она сложила свою одежонку на диван и
повернулась ко мне, застенчиво закрыв ладонями маленькие грудки, я изумился,
увидев на ее лобке вместо волос золотистый пушок.
- Сколько тебе лет? - обеспокоенно спросил я.
- А сколько дадите? - неуклюже-кокетливо спросила она.
- Шестнадцать?
- Меньше.
Что? - поднялся я со стула.- Тебе всего пятнадцать лет?
- Меньше, - повторила она. - Мне - четырнадцать.
- Одевайся! - закричал я, и она послушно стала натягивать на себя
одежду.- Давно ты этим занимаешься?
- Больше года. Я застонал.
- И эти... действительно, твои сестры?
- Да. Нас маманя посылает... если ничего не принесем... может прибить.
Вы мне уплатите, даже если брезгуете... а то прибьет маманя.
Я поспешно отсчитал ей несколько рублей и сказал, чтобы она сейчас же
уходила домой, а завтра утром я жду ее здесь. У меня в городе все начальство
- приятели, и я ее устрою куда-нибудь... учиться и работать. И она будет
жить с другими детьми. Будет одета и обута. И, как кошмар, забудет все это.
Когда я ей это горячо и торопливо объяснял, я сам себе напоминал Вадима
Локтева - борца за социалистическую нравственность.
Девочка с заблестевшими от радости глазами стала благодарить меня и
сказала, что утречком непременно придет сюда и будет ждать меня в вестибюле.
- Мы позавтракаем вместе и пойдем, - проводил я ее к дверям.-Завтра ты
начнешь новую жизнь.
Оставшись один в комнате, я долго взволнованно ходил из угла в угол,
как Вадим, возмущаясь масштабами проституции и умиляясь своей порядочности и
гражданственной ответственности.
Я разволновался до того, что окончательно расхотел спать и почувствовал
голод. Умывшись и причесавшись, я спустился в ресторан, чтоб перехватить в
буфете стакан чаю с бутербродом.
Ресторан был полон. На эстраде играл джаз. Над столиками плавали клубы
табачного дыма. Я остановился на пороге и обмер.
Моя девочка с золотым детским пушком на лобке, которую я только что
отправил домой, взяв слово, что завтра она с моей помощью начнет новую,
чистую жизнь, сидела за столиком с пьяным офицером и тянула водку из рюмки,
а он облапил ее и шарил ладонью пониже спины. Увидев меня, она вздрогнула,
поставила рюмку и, отвернувшись, демонстративно обхватила офицера за шею и
стала целовать его.
Мне захотелось закричать, выгнать всех из ресторана, нашлепать девчонку
по заду и запереть ее до утра, пока не откроются все учреждения, куда я
поведу ее. Но вместо этого я, не став пить чай, покинул ресторан и поднялся
к себе.
Проходя мимо комнаты Локтева, я услышал голоса ее двух старших сестер и
гогочущий басок Вадима, ко-
торый все никак не мог смириться с тем, что у нас в советской стране
процветает такой жуткий .пережиток буржуазного прошлого - проституция.