"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

тонка, а слегка раздалась ранней полнотой и от этого была еще
привлекательней и желанней.
Она была украинкой. И не только по говору, но и по всему своему виду,
каждому жесту и движению, полному мягкой, хищной грации, как и певучая
украинская речь, медово-ласковая и жгуче-холодная в одно и то же время.
Нетрудно представить мое состояние застоявшегося молодого жеребца,
отнюдь не избалованного женским вниманием в этом городе, где я жил под
охраной и под вечным страхом нарваться на пулю или нож, при виде этого чуда
украинской природы. У меня был преглупый вид, и я непристойно уставился на
нее, вызвав удовлетворенную и понимающую улыбку уверенной в себе женщины,
привыкшей к такому ошеломляющему действию своей красоты.
- Вы - русский? - спросила она, сев рядом и повернув ко мне свое
румяное, с ямочками, улыбающееся лицо. - И видать, из Москвы?
Она перешла на русский язык, который в ее устах звучал непривычно,
смягченный сильным украинским акцентом.
Я не ответил, потому что вспомнил все инструкции и напутственные
предупреждения сослуживцев об очаровательных соблазнительницах, подсылаемых
банде-ровцами к таким персонам, как я. Действительно, почему она села ко
мне, когда в вагоне оставалось столько свободных мест? Почему она заговорила
первой, хотя это считается проявлением самого дурного тона в неписаных
правилах местной добродетели? И наконец, кто дал ей сведения обо мне?
Я похолодел и замкнулся. В голове запрыгали трусливые мысли о том, что
мне нужно побыстрее отвязаться от нее, перейти в другой вагон или совсем
покинуть поезд на следующей станции. Поезд уже шел, подрагивая на стыках
рельс. За слюдяными от мороза окнами расплывались, уползая назад, неясные
пятна огней.
- У вас в Москве все такие... невежливые? - продолжала улыбаться она,
откровенно рассматривая меня, безо всякого стеснения и с видом
гурмана-удава, со знанием дела приценивающегося к кролику, перед тем как его
заглотать.
- О-о, я понимаю, секрет? - звонко рассмеялась она, раскрыв
за
вишневыми тугими губами два ряда влажно поблескивающих ровных и белых
зубов.- У вас задание... вы едете инкогнито... кругом подстерегает
опасность... и вы собранны, как комок железных мышц... как тигр, готовый к
прыжку...
Не знаю почему, но я не устоял перед этим потоком дружеской иронии и
улыбнулся ей. Удовлетворенная этим, она прекратила атаку.
- Все! Больше - ни звука! Куда вы едете - ваше дело, куда я - мое. Но
это не мешает нам провести несколько часов в приятной беседе?
Она была опытна. Опытней, чем полагалось по ее годам. Все так же, не
переставая улыбаться и демонстрировать вкусные ямочки, она стала беспечно
болтать, порой загадочно умолкая и вперяя свой взор в мои глупые глаза, и
эта пауза была полна волнующего кровь обещания. Убей меня, если я могу хоть
слово вспомнить из того, что она болтала. Потому что я лихорадочно размышлял
о том, что с самого начала моей поездки я попал на крючок, и теперь меня
будут осторожно, чтобы не вспугнуть, тащить в условленное место, где
поджидает засада. Мне было лестно, что я легко разгадал маневр, и не так
страшно, потому что инициатива оставалась в моих руках, и я в любой момент
мог прервать игру и, проявив некоторую находчивость, арестовать эту сирену и