"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

палатки, слышал джаз и чей-то захлебывающийся стон. Женский. Из
соседней палатки. Там, видать, бабе достался настоящий мужик. А я ни на что
не был способен. Перед моим взором мелькали сонные мордашки моих детей, я их
целовал, и горючие слезы текли по моим щекам.
Как Анита ни прижимала мои ягодицы, он увял в ней и стал вываливаться,
а она, должно быть, всерьез возбудившись, сплела обе ноги на моей спине и
стала вжимать меня в себя, не давая выскользнуть и темпераментно извиваясь
животом.
- Битте, битте, - по-немецки умоляла она меня проявить себя мужчиной и
удовлетворить ее возбужденный сексуальный аппетит.
Я ей мог только посочувствовать. Он вывалился окончательно, съежился,
стал почти неразличимым. Анита, войдя в раж, не отступилась и проявила
уди-вительную настойчивость. Она его измордовала, затискала, зацеловала. И
он - а он у меня не железный - вспомнил, какова его функция на этой земле,
и, независимо от моей воли и состояния, распрямился, раздулся и затвердел
как деревянный.
╖ Битте, битте, - возликовала Анита и шлепнулась на спину, продавив
матрас.
Я - на нее. И зашуровал. Думал, порву ей там все. Словно дубиной
орудую. Сухостой. Твердый как камень и абсолютно нечувствителен. Так можно
целый час гонять и не кончить.
Анита была наверху блаженства. Она стонала, выла, кричала дурным
голосом, и мне на миг показалось, что у соседей выключили магнитофон и все
ближние палатки завистливо прислушиваются.
Она кончила раз десять, и, когда наконец и меня пробрало, Анита
осталась лежать как бездыханный труп, закатив глаза и слабо, бессильно
шевеля пальцами раскинутых рук. А когда очухалась, пришла немножко в себя,
уставилась на меня восхищенным взором и сказала:
-Никогда не думала, что немцы такие мужчины. Экстра-класс! Ни с кем не
сравнимо!
Мне вдруг стало обидно. Я - русский, советский человек, старался, а
слава - немцам. Даже захотелось сознаться ей, кто я такой. Вот такая форма
патриотизма всколыхнулась во мне, но я промолчал.
А Анита не унималась. Ее распирал восторг.
- Да не с тебя надо деньги брать, а тебе платить. Ты же - чудо природы!
Я, скромно отводя взор, застегивал штаны и чуть было не сказал, что
каждый советский человек на моем месте сделал бы то же самое, если бы его
башка, как моя, была бы в это время занята мыслями о побеге, прощанием с
родиной и детьми.
Назад мы поперлись пешком. Анита висела на моей шее и благодарно
зацеловывала меня. Она выглядела счастливой любовницей, обожающей меня и
гордящейся мною. Я же еле ноги волочил.
Уже в полусне я добрался до гостиницы, взял у ухмыляющегося
администратора ключ, отдал ему, собаке, паспорт жены и, взлетев в лифте под
небеса, не раздеваясь, уснул.
Мне показалось, что я не проспал и пяти минут, как меня подняли,
нещадно тормоша. "Нянька" и моя жена. Вся группа уже завтракала внизу,
торопясь к автобусу. Наши чемоданы стояли в вестибюле.
Я не мог есть и пялил мутные глаза по сторонам. Наши дамы качали
головами, переглядываясь, вот, мол, что алкоголь делает с человеком. А моя