"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

способный, Он за год сдал два курса и с самыми лучшими аттестациями получил
диплом врача и направление в Вильнюс, в самое привилегированное лечебное
заведение - спецполиклинику Центрального Комитета партии, где пациенты -
партийная элита и члены семей и где в одной из палат он столкнулся с
полутрупом, спасти и оживить который отказались другие врачи, считая, что в
данном случае медицина бессильна. Он из упрямства с ними не согласился и
совершил чудо - поставил на ноги покойника, которым был ваш покорный слуга.
Таким образом пересеклись наши жизненные пути, и я полагаю, что
обстоятельства, приведшие меня на больничную койку, а затем и в спасительные
руки доктора Гольдберга, тоже представляют некоторый интерес.
Я уже говорил, что Вольф Гольдберг был хорошим инструментом, а потом и
жертвой нашей имперской политики. С ним это случилось в Германии, так
сказать, за границей, а со мной дома - в родном отечестве, в недавно
присоединенной к Советскому Союзу Литве, вернее, поглощенной, и в короткий
срок приведенной сталинскими методами в божеский вид - то есть к общему
знаменателю - нормальная советская республика в дружной семье братских
народов СССР.
И тут инструментами сталинской политики были такие ребята, как я, и
многие из нас за это поплатились. В том числе и я. Я еще счастливо
отделался, как видите, сижу с вами и болтаю. А другие зарыты в литовской
земле. С пулей в затылке, ножом между ребер или топором в черепе.
Литовцы - упрямейший народ. Сколько их? Горстка по сравнению с такой
махиной, как Россия. Но дрались как черти. Пока совсем не обескровели. Их
было легче убить, чем согнуть, поставить на колени.
Должен сразу оговориться, что я не имел прямого отношения к карательным
экспедициям, облавам и засадам. Это функция соответствующих органов. А я
занимался партийной работой: подбирал и готовил кадры из местных людей,
готовых служить советской власти, создавал колхозы. Тоже, доложу вам,
веселенькое занятие. С запахом крови.
У меня сохранились два снимка, сделанные газетным репортером, который
сопровождал меня в поездке по деревням. Я эти снимки храню для памяти о тех
временах, но прячу от детей. Не хочу отвечать на их наивные вопросы, а еще
больше - не желаю врать им. Эти два снимка очень характерны для .той поры.
Нам надо было показать в газете, как литовские крестьяне, объединенные в
колхоз, впервые сеют на общем поле. И такой снимок появился. Восемь
зачухан-ных мужичков с плетеными лукошками, подвешенными через плечо,
размашистыми движениями рук разбрасывают семена на черном вспаханном поле.
Все восемь вытянулись в ряд и одновременно взмахнули правой рукой.
Получился впечатляющий снимок. Наглядный пример советской колхозной
политики, раскрепощенный коллективный труд вчерашних мелких собственников и
батраков. На лицах у всех восьмерых счастливые улыбки, удачно исполненные
после дюжины репетиций под моим руководством.
Но тот же репортер сделал другой снимок, который в газете, естественно,
не появился, а был мне подарен на память. Репортер чуть-чуть сдвинул камеру,
и в кадр прямо за спинами улыбающихся сеяльщиков попали восемь угрюмых фигур
с автоматами наперевес. Охрана. От "лесных братьев", чтобы не помешали фо- '
тографировать. А кроме того, дула автоматов удерживали новообращенных
колхозников от соблазна улизнуть с поля.
Вот таким был этот край в пору событий, приведших меня в руки доктора
Гольдберга. А тут наступают выборы в Верховный Совет, и нам спускают