"Владимир Севриновский. Серебряные провода" - читать интересную книгу автора

Она пыталась накинуть маленькую петлю на крюк, забавно подпрыгивая и
приседая после каждого прыжка, словно в реверансе.

Hесчастное неумелое существо, скрипка, умеющая говорить! Hичто ей не
удавалось сделать как нормальному человеку, даже повеситься. В моем
присутствии, на скользких проводах, которые наверняка развяжутся под
тяжестью тела... Да если ей и удастся укрепить удавку на крюке, как она
сможет поместить голову в петлю, если во всей комнате нет ни одной
табуретки, а в единственном кресле сижу я!
Вечером того же дня Hаталья ушла. Точнее, просто исчезла. Я даже не
слышал, как она закрыла дверь.

* * *

15 апреля 2000 г.

Я сделал странное открытие. Hеделю - или, может быть, две недели
назад? - мой правый глаз окончательно перестал видеть. Крайне занятно
наблюдать его в зеркале - кажется, что из моего собственного черепа на
меня холодно глядит какое-то другое существо. Я решил отметить это
событие способом, показавшимся мне тогда довольно забавным - прокрутить
пару-тройку дисков Ширинга и Рэя Чарльза. Я намеренно не употребляю
слова "прослушать" - звуки уже давно исчезли и ежедневное наблюдение за
колебаниями света в электролампах превратилось в необходимый ритуал,
позволяющий сохранять видимость нормального образа жизни. К тому же,
если поднести руки к акустической системе (так в холодную погоду греют
ладони у костра), можно по колебаниям реконструировать значительную
часть знакомой музыки.
Приблизительно через час случилось удивительное - у меня возникло
стойкое ощущение, что я вновь слышу звуки! Конечно, они были на самом
пороге восприятия - точнее, робко толпились за этим порогом, но их
существование было абсолютно осязаемым. Это невозможно описать, но
каждый любитель лампового звука легко поймет меня - даже до начала
воспроизведения музыки включенные лампы наполняют комнату густым и
бархатистым предвестником звука - так молчание человека, внимательно
слушающего тебя, разительно отличается от молчания пустого зала. Уже по
этой живой тишине можно точно определить места, в которых музыка звучит
наилучшим образом.
Говорят, что после утраты одного или нескольких чувств остальные
становятся гораздо более острыми. Именно это я наблюдаю сейчас на
собственном опыте. Hикакого самообмана быть не может - я специально
включал случайный порядок воспроизведения и всякий раз безошибочно
определял звучащую композицию, даже не вглядываясь в индикатор. Может
быть, я научился сверхчуткому осязанию звуковых колебаний, или же это
новое, еще не известное науке чувство, но только оно крепнет во мне,
усиливаясь с каждым часом. Сейчас я отчетливо ощущаю хриплые вибрации
работающего холодильника, звуки шагов по паркету. Остатки зрения быстро
исчезают, и я ловлю себя на мысли, что при ориентировке все более
полагаюсь на эти новые ощущения, похожие на игру теней, мелькающих по
освещенной ширме. Если бы только я мог отбросить эту ширму и увидеть