"Владимир Севриновский. Карабахские записки" - читать интересную книгу автора

раненый. - Спрячешься в кустах у дороги и ждешь, а когда он едет мимо,
быстро накидываешь бушлат на смотровую щель. И все, он твой. Залезай
наверх, целься в люк - никуда они не денутся!' И, немного позже: 'Нам ведь
нужен только мир, это они его не хотят. Приехал бы ты хоть с двумя, тремя
азербайджанцами - ходи где хочешь, никто и слова не скажет, а вот если
кто-то из нас попадет туда.' Володя - не уменьшительное от Владимира, а
настоящее имя, записанное в метрике бравого экспедитора. Когда родители
пришли в ЗАГС регистрировать ребенка, они неосторожно сказали, что хотели
бы назвать его Володей, и секретарь восприняла их слова чересчур
буквально. В детстве это недоразумение особых проблем не вызывало, но
мальчик взрослел, и в армии ему пришлось туго - старшие по званию, которым
он называл свое имя, приходили в ярость от фамильярности бойца. Отслужив,
Володя собрался жениться, и тут с ужасом сообразил - его дети будут носить
замечательное отчество 'Володьевич'! Это оказалось последней каплей, и он,
наконец, поменял имя, став обычным Владимиром.
'Ну, это еще ничего, - закончил Владимир-Володя свой рассказ. - Сейчас
мы подъедем к магазину, так его хозяина зовут Жюльверн. Отец в детстве
очень любил книжки Жюля Верна, вот и решил назвать сына в его честь.' В
маленькой придорожной кафешке мои спутники закупили еду, после чего, к
моему изумлению, аккуратно сложили ее в пакет и вышли.
'Обедать нужно в красивом месте', - пояснили они. Проехав еще несколько
километров, фура остановилась у живописной лужайки. Камни - стулья, трава
- скатерть. Нехитрая еда - лепешки, курятина, сыр и лук, но насколько
вкуснее она кажется, когда рядом журчит река, а с кленов осыпаются листья!
Старая, как мир, истина - для красивой жизни многого не надо. Достаточно
лишь чувства прекрасного. Мельчайшие привычки, культурные традиции, за
сотни лет превратившиеся в естественный взгляд на мир - то, что мы видим у
таких разных народов, как французы, узбеки и японцы, что в нас самих
отзывается спокойной радостью, которой никогда не достичь, если стремишься
использовать каждую секунду с лобовой рациональностью, а не смакуешь ее,
словно каплю изысканного вина, единственную и неповторимую. Кто-то
экономит время, чтобы его хватало на два стакана гранулированного кофе, а
кто-то не спеша готовит в джезве маленькую чашечку настоящего, и не мыслит
себе иной жизни.
Шли тосты - за встречу, за дружбу, за Армению и Россию, и я чувствовал,
как рождается внутри ощущение счастья и доброты - не только чужой, но и
своей собственной.
В Дадиванк мы прибыли уже вечером. Попрощавшись с новыми друзьями, я
направился к большому двухэтажному зданию - его хозяин славился
гостеприимством, и наверняка приютил бы странника. Однако добраться туда
мне было не суждено. Из ближайшего домика вылетела стайка детей, и они
буквально втащили меня вовнутрь. Вопрос о ночлеге решался сам собой, и
совершенно без моего участия. Не без труда мне удалось убедить радушных
хозяев, что угощение подождет, и сперва я должен осмотреть монастырь. Один
из тринадцати детей был отправлен со мной в качестве проводника.
Неописуемо гордый своей миссией, он вышагивал впереди, и с энтузиазмом
Адама в райском саду давал русские имена всему окружающему.
- Это - дом.
Черные глаза испытующе смотрят на меня. Не ошибся ли? Нет, все верно.
И, с удвоенным рвением: