"Лоран Сексик. Дурные мысли " - читать интересную книгу автора

Ученые искали встречи со мною. Г-н Шмульде, заслуженный деятель Берлинской
академии, предлагал Ганцу миллион марок за мою скромную персону. Он считал,
что путем рассечения лобных долей сможет постичь секрет моих способностей.
Его открытия должны были принести великую пользу всей германской расе.
Несмотря на значительность суммы и великую честь причастности к прогрессу
науки, его предложение не показалось мне привлекательным.
Деньги текли в "Бруденбар" рекой. На афишах у входа на разные лады
варьировалось мое имя. "Натан, юный пророк". Ассистировали мне теперь новые
танцовщицы, изысканные, в шелковых чулках, ненавязчиво подкрашенные, в
соответствии со вкусами новых посетителей. Когда они раздевались в уборной,
я сновал между ними и поглаживал украдкой их задницы. Как-то раз одна из них
поймала меня за руку: "Вот так так, юный гений, духовных богатств тебе уже
мало?" Подняв глаза, я наткнулся взглядом на ее голую грудь и испытал
безумный прилив желания. Она приложила мою руку к груди и сказала: "Не
бойся, это не кусается!" Неведомое доселе ощущение охватило меня,
бесконечное наслаждение, несравнимое с тем, что я доставлял себе сам. Вдруг,
без всякого предварительного растирания, мое сокровище ожило! Потрясающее
приключение ожидало меня за краем женского декольте. Все прочее -
форсирование Атлантики, завоевание всех на свете Россий, великолепие
Сикстинской капеллы - было лишь литературным приложением.
- Эй, а заплатить? - голос Гильды вырвал меня из мира мечтаний. - Мое
тело - не грошовая лавочка, здесь в кредит не отпускают. За одну грудь - сто
марок!
- И не прикидывайся евреем! - добавила ее подруга.
Они проводили меня дружным хохотом. После этого краткого эпизода ритм
моих потаенных упражнений заметно ускорился. И еще годы спустя мне удавалось
удовлетворить себя, попросту вызвав воспоминание об этом.

Иван и Таня не отступились. Они упорно требовали то, что им
причиталось. Однажды дошло до кровопролития. Одного из людей Ганца пришлось
отвезти в больницу. Потом чудом удалось избежать поджога. Эти происшествия
бросали тень на репутацию заведения. Газеты жирели, питаясь слухами.
Опасались, что начнется отток посетителей. Г-н Ганц выходил из себя.
В одно декабрьское утро нагрянула полиция, и всех нас в наручниках
отвезли в участок. Выяснилось, что Ирму, Ивана, Альберта и всю прочую банду
моих похитителей нашли убитыми в Браймбургском лесу, с простреленными
головами. Подозрение сразу же пало на нас.
Однако у г-на Ганца были связи, и спустя несколько часов нас отпустили.

Мне было грустно. Как сказано в книге Бытия, глава 5, стих 8: "Не
возрадуешься ты смерти врага твоего". Должен, впрочем, признать, что моей
печали недоставало искренности. Мучения, пережитые в берлинской квартире, я,
правда, уже почти позабыл, а вот того, что Таня познакомила меня с женской
изменой, простить не мог. Есть на свете преступления, которые ничем не
искупить.

Был вечер субботы, уже десять часов, а зал все еще пустовал. Однако г-н
Ганц не выказывал никакого беспокойства или досады. Наоборот, он то и дело
перевязывал галстук покрасивее, и глаза его удовлетворенно поблескивали.
Меня разрядили как никогда. Сценический костюм заново отутюжили. Одна из