"Чарльз Шафхаузер. Мы вместе, милый (Сб. "Жизнь зверя")" - читать интересную книгу автора

большие звезды. Я понял, что она догадалась, чего я добиваюсь. Она вбежала
в дом и минуту спустя появилась со своим стариком. Тот посмотрел на
кобылу, потом на Софи и повернулся ко мне.
- Поднимайтесь, - пригласил он. - Выпьем немного пива.
После чего взял кобылу и отвел ее в сарай.
Мы с Софи просидели весь вечер на крыльце, но у меня ничего не вышло,
потому что прямо за дверью я слышал, как со скрипом покачивается кресло -
взад и вперед, взад и вперед...
Голос Бена стал хриплым. Казалось, виски совершенно не действовало не
него; только в движениях появилась некоторая замедленность и онемелость.
- Она сказала мне, что старик плохо слышит, - продолжал Бен. -
Разбирает голоса, но с трудом угадывает смысл слов. Я тут же обнял ее и
поцеловал, однако она высвободилась и объяснила, что если старик заметит,
что голоса смолкли, то выскочит словно молния на крыльцо.
Фигура у нее была как спелое яблоко, - вздохнул Бен. - Гладкая,
упругая. Лицо слегка загорело, на носу собрались веснушки, но ниже выреза
платья кожа напоминала свежеочищенное яблоко. У меня голова кружилась,
когда я глядел на нее. Мы целыми вечерами просиживали на крылечке и потели
на солнце. Вероятно, в один из таких вечеров я понял, что уже не могу без
нее. Она разрешала обнимать себя за талию, гладить руки.., кожа у нее была
восхитительная. И все время долгие вечера за дверью не переставало со
скрипом покачиваться кресло.
Однажды я не мог больше сдерживаться. Сказал, что не могу без нее,
что она должна быть моей. Предложил вместе уехать в мою охотничью хижину
на Орлиной горе и провести там неделю-другую; запереть окна и двери, лечь
на кровать и никуда не выходить. Лежать в полутьме, вдвоем, при свете
свечки.
И пока я рассказывал, проклятое кресло, не останавливаясь, продолжало
поскрипывать.
- Когда-нибудь я изрублю это кресло на мелкие кусочки, - пообещал я
ей. - Его скрип выведет меня из терпения.
Она ничего не ответила.., только кокетливо глянула на меня и
захихикала. Но было видно, что мои слова тронули ее, и неожиданно мне
стало ясно, что следует предпринять дальше.
С самого первого вечера, когда я пришел навестить Софи, я приносил им
разные подарки: ветчину, рыбу, домашний хлеб и прочую снедь. Ламберт был
ленивым работником, ферма его разваливалась, и мне казалось, что я
правильно поступаю, поддерживая их.
На следующее утро я отправился к Элмеру Куперу, адвокату, и выправил
кой-какие бумаги. Все имеет свою цену, и я собирался предложить неплохую
сделку за девушку, руки которой добивался. При виде запустения на ферме
Ламбертов и их зависимости от моих подарков, я полагал, что старику будет
невыгодно отказываться от моего предложения. Разумеется, я понимал, что
это не самый достойный способ добиться желаемого, однако те двое тоже вели
себя не лучше.
Тем же вечером я отнес бумаги на ферму Ламбертов и выложил их на стол
перед стариком. После получасового объяснения на повышенных тонах мне
наконец удалось вбить в башку этого тетерева, что если он подпишет бумаги,
то получит десятую долю прибыли от моей лесопилки. Это принесло бы ему
пару тысяч ежегодно плюс достаточную сумму для покрытия расходов на ферме.