"Мариэтта Шагинян. Перемена." - читать интересную книгу автора

ловили разбойников, были начальством. Бесконечных представителей от ми-
нистерства земледелия, министерства путей сообщения посылали по линии -
представительствовать. Дальше линии двигаться им было некуда и незачем.
А на линии - негде остаться. И вот их устраивали в дамских уборных.
Вы останавливаетесь на станции, идете в уборную - визитная карточка
"Иван Иванович Иксин, чиновник путей сообщения". А если случайно нет
карточки или войдете, не прочитав, - натыкаетесь на идиллию. В первой
комнате, "дамской", - столовая, щи недоеденные на столе, в углу ягдаш,
сапоги, на умывальнике туалетное мыло. Дальше, на раковинах, доски, пок-
рытые книжками: библиотека. А на диване хозяин, чаще всего и не просыпа-
ющийся от ваших шагов.
Комиссары крохотных станций о февральской революции сами толком ниче-
го не знали. Знали только одно, что они - комиссары, а были об'ездчиками
или сторожами.
Мне пришлось ночевать на одной из глухих станций, Садахло, в сторожке
такого комиссара. Рядом со мною, в огороженной комнате с решетчатыми
окошками спал беглый убийца из Метехского замка (тифлисская тюрьма); ут-
ром его должны были с конвоем доставить обратно. Но среди ночи к нам
стали стучаться крестьяне грузинской деревушки. Они поймали двух конок-
радов и приволокли их сюда, чтоб посечь на глазах у начальства. При
тусклых красных фонарях, в черную южную ночь, на земле молодой республи-
ки, только что провозгласившей отмену смертной казни и телесных наказа-
ний, они высекли двух дико кричавших людей. Их крики вызвали другой
крик, ответный, - у проснувшегося метехского убийцы. Тогда крестьяне,
узнав в чем дело, потребовали, чтоб сторожку отперли, вытащили метехско-
го убийцу, да зараз посекли и его тоже, чтоб не повадно было.
- Это в порядке вещей, - сказал мне на следующий день местный
культуртрегер, помещик в чесучовом пиджаке и широкой соломенной шляпе.
Он стоял на гумне своей усадьбы, неподалеку от сторожки. Вокруг него
прыгали волкодавы, вертя жесткими, как канат, хвостами. А перед ним мо-
лотили зерно и без конца кружились потные лошади, волоча за собою доски
с сидящими на них для пущей тяжести татарчатами...
Дальше, в Эривани и Александрополе, было и вовсе тихо. Февральская
революция убрала начальство, развязала родной язык. Но не тронула ни бы-
та, ни сознанья. Политика обернулась в забаву, - так забавлялась сонная
провинция на большевиков. Национальный большевик появился в Тифлисе и в
Эривани. Он выступал изредка. Его слушали, как слушают футуристов. Он
старался говорить газетно, и свои люди, патриархально, по восточному го-
ворившие ему "ты" (на армянском языке нет "вы"), считали его сдуревшим,
но впрочем безвредным. В Тифлисе дело обстояло уже политичнее и острее,
хотя и там политика ютилась в мансардах двух-трех газеток, заглушаемая
шумом шагов по Головинскому, плеском органной музыки из кафэ и пестрой
веселой толпою, единственной во всем мире по своей блестящей и певучей
беспечности тифлисской толпой.
А народ, не взирая на бегство с обоих фронтов, все еще зазывался в
мобилизационные части для защиты "святой революции" и Вовочек, получив-
ших отсрочки.

ГЛАВА IV.