"Мариэтта Шагинян. Перемена." - читать интересную книгу автора

надвигающегося народного гнева, - а здесь переполнены дачи, комиссионер
на вокзале говорит приезжающим и тем, кто неделю спит на вокзальном по-
лу, прислонясь к неразвязанному порт-плэду:
- Как хотите, меньше четвертной в сутки ничего нельзя. Если угодно
койку в посторонней комнате, десять посуточно, это я могу.
Кисловодский парк полон туалетов, немного отсталых, это правда, - па-
рижские моды пришли с опозданьем. В курзале офицерство дает блестящий
концерт в пользу Займа Свободы - и на афише чета Мережковских, модные
публицисты, поэты, крупнейшие музыканты. Парадно звучит марсельеза, при-
поднятая из раковины курзала блестящим огромным симфоническим оркестром.
Ночь кавказская тепла, душна, пахнет близким дождем, духами, сигарой,
тонким гастрономическим запахом с веранды буфета и розами. Пахнет горны-
ми травами, речкой, ольхою подальше. Электричество пачками бросает си-
янье вниз, и в каждом кружке его ослепительная возня ночных насекомых -
бабочек, мошек, жуков, а внизу, в его свете, толчея дорогих туалетов,
холеных мужчин, пропитанных дымом сигары, с лакированными проборами; дам
в меховых накидках. Мелькают изящные ножки в ажурных чулках и миниатюр-
нейших туфельках.
Пикник свободы с ракетами, хлопаньем пробок, бравурными звуками па-
радно разыгрываемой марсельезы, с безупречными официантами, впрочем от-
казывающимися от на-чаев (им проставляется в счет) - все идет, как по
писанному.
Но локомотив, тонко свистя, тащит поезд дальше от модных мест, туда,
где черты людей резче и определенней. Мы на дальней окраине России, в
Закавказьи. Еще тут хозяйничал дух Николая Николаевича, великого князя.
При нем революция сразу была одернута с тылу, за фалды редакторов. Когда
все провинциальные газеты без страха и опасения перепечатывали петер-
бургские телеграммы, в Тифлисе было глухо. О событиях пропечатали, как о
чем-то в скобках, значения не представляющем. Отказ Михаила был выстав-
лен, как простая любезность - церемонится, а народ будет снова просить и
тогда коронуют Михаила. Откажется снова по своей осторожности, - тогда
коронуют Николая, великого князя. К нему уже силились-было попасть в ми-
лость чиновники...
Редакция так и писала, что "надо надеяться, после всеподданнейших
просьб Михаил согласится на царство". И революция вышла приличной, faute
de mieux.
В Баку персы-муши, носильщики, перетаскивали на головах по-прежнему
пятипудовые тяжести, профессиональных своих интересов еще и не подозре-
вая. Но митинговали и тут. Татары, армяне, персы заговорили на своих
языках. Ближе к сердцу у каждого - свое, местоимение притяжательное. Ис-
ходили из права - быть, наконец, самому по себе, а не по другому. Нацио-
нальный пафос вел к разделенью. Позднее он кончился зверствами в Шуше,
трагедией в Баку, Эривани и татарских селах. Теперь он сдерживал фронт,
вел к образованию национальных отрядов, вливал новую кровь в ослабевшие
жилы войны и служил европейской бессмыслице, а проникая в печать порож-
дал то запутанное и нелепое кружево, плетомое где-то поверх голов живых
людей дипломатами, что зовется "ориентацией".
Дошла ли февральская революция и здесь до народа? Кто-то откуда-то
назначал комиссаров, милиционеров, об'ездчиков горных районов. Они езди-
ли на карабахских лошадках с винтовками. Жили в сторожках на станциях,