"Мариэтта Шагинян. Перемена." - читать интересную книгу автора

народного просвещения в Петербурге. Какая свобода! Входи и выходи. Швей-
цар очень любезный, должно быть, не самосознательный, а из хорошего до-
ма. И наверху тощий, с лицом на английский манер, в хохолке, с золотыми
часами браслеткой, чиновник сурово отказывает: "Ни для кого никаких отс-
рочек, мы защищаем родину!". Но вуалетки оттягиваются на лоб, пахнет
пудрой, плачущие глаза прикрываются легким платочком: "если б вы зна-
ли... и, ах, как это жестоко!". Чиновник смягчен, обещает снестись с во-
енным министерством... есть некоторая надежда...
Дамы порхают к выходу, сталкиваются, знакомятся:
- Вы откуда?
- Я из Ростова, а вы?
- Из Ярославля.
- Хлопотать об отсрочке?
- Да. Он обещал, не знаю, уж, верить ли...
На стенах розовеют афиши: "Первый республиканский поэзо-концерт Игоря
Северянина"... Пикник свободы с сардинками, булками, хлопаньем пробок
все продолжается.
Но модная тема: Ленин, большевики.
- Какая гнусность по отношению к России, к союзникам! Требуют сепа-
ратного мира, прекращенья войны! Этого не простит им никто... - дамы
наслушиваются модных споров в знакомых домах. Профессорские именитые
семьи, солидные речи. Синтаксис даже такой, что нельзя не поверить:
- Разложение революции... колебание фронта... распад... и знаете -
пролетариат тоже совсем недоволен. Я говорила со своей прачкой. Раньше
они получали меньше, им дали прибавку, внушили требовать, они потребова-
ли - и ничего. И говорят, будто совсем напрасно их сбили с толку.
Знаменитый профессор читает: "Углубление революции, как кризис об-
щественного правосознанья". В один вечер с Северянином. Но обе залы пол-
ны. Северянина слушают гимназисты, студенты, курсистки, приказчицы, ин-
женеры, земгусары, кооператоры, дамы. И профессора слушают гимназисты,
студенты, курсистки, приказчицы, инженеры, земгусары, кооператоры, дамы.
Профессор настаивает на том, чтобы не загубить "святое дело революции",
и Северянин воспевает "шампанскую кровь революции".
Публика бешено аплодирует, она не желает, чтоб "погубили революцию",
не желает, чтоб обнажились фронты, не желает, чтоб союзники были обиже-
ны, не желает вообще, чтобы что-нибудь изменилось.
Пусть революция будет, как... революция. Как приличная революция,
faute de mieux, - соглашается жена сановника, только что получившая отс-
рочку для Вовы: - и пусть прекратят, наконец, эти разговоры про углубле-
ние, кому это нужно?
С Николаевского вокзала по-прежнему отходят поезда. В них трудно по-
пасть, это правда. Окна повыломаны, вагоны уравнены в правах, кондуктора
бессильны сдержать бешенство огромной толпы, вне очереди, без билетов,
теряя тюки, ребят, зонтики, мчащуюся занять щель в залитом людьми, тре-
щащем по ребрам вагоне; но если у вас есть знакомство и связи, вы можете
очень удобно устроиться. На Минеральные едут все дамы с отсрочками и сы-
новьями, едут за отдыхом сестры милосердия из титулованных, едут все те,
кто привык туда ездить из года в год.
На Минеральных - вакханалия цен. Лето 17-го года, произнесены слова о
равенстве и братстве, в Москве и в Петербурге первые подземные толчки