"Мариэтта Шагинян. Агитвагон (Советский рассказ двадцатых годов)" - читать интересную книгу автора

с ним и всякую политику. Остальные четыре музыканта бесхитростно, как
говорится, поддерживали "ансамбль".
Так вот, сидим мы у костра, спать не тянет, никому неохота со свежего
воздуха в фургон лезть. Выстрелы утихли, казак тоже поуспокоился, достал
кисет, свернул себе крученку и подсел к огоньку.
- Скажите, товарищ, на какую аудиторию вы рассчитываете в Молчановке? -
спросил грузин у худенького человечка. - Имейте в виду, что казаки народ
ехидный, они менее всего побеждаются красноречием. Они привыкли к нему со
дня рожденья, у них даже между собою в разговоре патетический тон. Разные
там аллегории, метафоры, гиперболы в обиходе у последнего безграмотного, а
грамотей до такой степени витиеват, что я, признаться, сам их не всегда
понимал.
- Что правда, то правда, - вмешался казак, - они разговаривать умеют.
Казачья речь гуще поповской. Вы их разговорами по прошибете.
- В агитации на словах никогда ничего и не строится, - ответил
худенький человек, - надо зацепить и увлечь, а это всякий раз достигается
новыми средствами. Вразумлять людей - дело затяжное, долгое; тут же
надобно заставить их захотеть быть с вами, сразу, без раздумья, и если это
удалось, начало положено.
- Как под музыку вприсядку пуститься, - вставил кларнетист, - слова тут
самое последнее дело.
- Вы так понимаете агитацию, будто это магнетизм или истерика, -
продолжал грузин, - если на этом стоять, так самые лучшие агитаторши -
наемные бабы-плакальщицы или шштептики.
- А что вы думаете? - серьезно заметил худеньыш, обведя пас взглядом, -
эпилептики агитируют с потрясающей силой.
Я такого действия, такого возбуждения, такого скопления нигде не
наблюдал, как вокруг упавшего эпилептика. Будем говорить начистоту, без
книжного шаблона. Учить может знающий, а возбуждать - чувствующий. Высший
тип агитатора - лицо страдательное. Ваш пример с эпилептиком великтепен.
Тут ничего не осталось преднамеренного, человек весь ушел в напряжение, и
окружающие этому поддаются, заражаются.
- Я, как агитатор, всегда пытаюсь действовать на интеллект, - возразил
грузин, - и считаю странным, товарищ, что именно от вас слышу такие
немарксистские речи. Я никогда не забываю основной цели: разогнать туман в
головах, убедить логикой или очевидностью. Конечно, с мужиком я балагурю,
зубоскалю, к нему совсем иной подход, нежели к рабочему, но цель одна:
убедить, привести к умственному суждению и сознательному выбору.
- Все это так, но это не агитация. Нельзя путать разных задач. Мы с
вами получили задание агитаторское, а не пропагандистское. Для пропаганды
к вашим услугам время, грамота, интеллект, даже дискуссия. Для агитации
ничего этого нет и не требуется. Вы промелькнули, как метеор, и зажгли. У
вас нет времени на разбор, на ответ, на логику. Вы поставлены в положение
электрического провода, и вам необходимо найти отрицательное
электричество, чтоб образовать положительное и зажечь. В этом вся штука.
Мы, товарищ, наделали много ошибок, путая обе задачи. Мы шли с пропагандой
туда, где нужна была агитация, и, наоборот, насаждали хроническую агитацию
там, где уже надобилась пропаганда. Нельзя, товарищи, на митинге ставить
проблему, а в книге или в фельетоне преподносить голый лозунг.
Говоря так, худенький весь оживился, черты лица у него стали сильней и