"Мариэтта Сергеевна Шагинян.?Четыре урока у Ленина " - читать интересную книгу автора

п а р т и е й". Отрыв его от рабочей массы ("желание держаться на
расстоянии") приводит к отрыву от партии. Так личностное, примешиваясь к
политике, делает порочной самое политику.
Приговор над Леви еще не произнесен Коминтерном, Леви еще не осужден,
но в этом осторожном раздумье Ильича перед нами во весь рост встает сам
Леви, как человек, обрекающий себя на исключение из партии, потому что он
сам оторвался от солидарности с нею.
В словах Ильича есть и нечто большее, чем только относящееся к самому
Леви. Есть скрытая внутренняя теплота к рабочим, восставшим с оружием
против хозяев: неудачное, недисциплинированное, принесшее ущерб общему
делу, а все же это  в о с с т а н и е, исторический момент борьбы;
пролилась кровь тех, кто эту ошибку сделал, и как раз им-то, ошибившимся,
нет и не должно быть осуждения в большом плане революции: ведь без таких
ошибок не могло бы быть и восстания победоносного. Этого не понял Леви, но
это поняли "рядовые товарищи", не "держащиеся на расстоянии" от рабочей
массы, и отсюда их возмущение против Леви.
Дальнейшая судьба Леви показала, с какой изумительной портретной
точностью дан был этот человек в скупых фразах Ленина. Откуда же это
безошибочное знание людей, давшее ему преимущество в оценке Леви перед
старой, опытной немецкой коммунисткой? Казалось бы, она должна насквозь
знать свои кадры, а Ленин, почти не встречавшийся с ними, - далеко
уступать ей в этом знании. Между тем, вероятно бессознательно, Клара
Цеткин, описав историю с Леви, обнаружила свою наивность и неопытность в
оценке близкого ей человека, в то время как Ленин, мало знавший этого
человека, безошибочно воссоздал его характер и судьбу. Чтоб выработать
такой взгляд и оценку, надо пройти жизненную практическую школу Ильича -
его постоянное общение с рабочим классом, привычку в первую очередь думать
о простом труженике, о его психологии, его отношении к людям, о его
нуждах - и для выработки собственного суждения становиться  н а 
п о з и ц и ю  "р я д о в ы х  т о в а р и щ е й". До последних дней жизни
сохранил Ильич эту способность никогда не "держаться на расстоянии" от
народа, всегда чувствовать себя среди него, становиться на позицию
рядового товарища.
В самом конце маленькой книжки, которую я брала с собой в
бомбоубежище, есть рассказ...
В конце октября 1923 года Ленин, казалось, уже начал оправляться от
удара. Он мог ходить, двигать левой рукой и произносить, хотя с большим
трудом и неясно, отдельные слова. Но жить ему оставалось уже недолго -
меньше чем три месяца... Единственное слово, которым он владел твердо,
было "вот-вот". И этим словом, внося в него различные интонации, он делал
свои замечания по ходу бесед с ним. Когда в воскресный день конца месяца к
нему приехали И. И. Скворцов-Степанов и О. А. Пятницкий, он вышел им
навстречу, опираясь левой рукой на палку. А дальше пусть продолжает
О. А. Пятницкий:
"Тов. Скворцов стал рассказывать Ильичу о ходе выборов в Московский
Совет. Владимир Ильич невнимательно слушал. Во время рассказа т. Скворцова
он одним глазом смотрел на рассказчика, а другим просматривал заглавия
книг, лежавших на столе, вокруг которого мы сидели. Но когда т. Скворцов 
с т а л  п е р е ч и с л я т ь  т е  п о п р а в к и  к  н а к а з у  М К,
к о т о р ы е  в н о с и л и с ь  р а б о ч и м и  ф а б р и к  и