"Мариэтта Сергеевна Шагинян.?Четыре урока у Ленина " - читать интересную книгу автора

отчетливо, как-то первозданно отстаивалось в мозгу все прочитанное за
ночь.
Прежде всего хотелось узнать из книг, как Ленин выступал перед
людьми, какой урок можно было извлечь агитатору из его искусства влиять и
убеждать. Общие фразы тут не помогли бы, общие определения, разбросанные
во многих статьях и книгах, рассказы очевидцев, слушавших Ленина, тоже
мало чем могли помочь, мысль должна была зацепиться за что-то очень
конкретное, за какую-то уловленную особенность. В этом отношении
маленькая, на плохой, желтоватой бумаге изданная книжка о впечатлениях
зарубежных коммунистов в сложную эпоху распада II Интернационала и первых
шагов III Интернационала оказалась особенно полезной.
Люди, привыкшие слушать множество социал-демократов и среди них таких
классиков социал-демократии, как маститый Август Бебель, неожиданно
знакомились с Лениным, о котором знали только понаслышке. У них было
наготове старое мерило сравнения, был опыт всех видов красноречия с
трибуны, и они не могли, впервые услышав Ленина, не подметить нечто для
себя новое в его выступлениях.
Очень было интересно читать, например, как описал японский коммунист
Сен-Катаяма, приехавший из Мексики в Советскую Россию в декабре 1921 года,
доклад Ленина в Большом театре, на Всероссийском съезде Советов.
Сен-Катаяма совсем не знал русского языка, он не понял ни одного слова в
докладе; но глазами он воспринимал вместо ушей и то, как Ленин говорил, и
то, как его слушали. Видно, это было для него и ново и непривычно до такой
степени, что Сен-Катаяма, за три часа в продолжение доклада не понявший
произносимых слов, тем не менее не утомился и не соскучился.
Вот его описание: "Товарищ Ленин говорил приблизительно три часа, не
обнаруживая никаких признаков усталости, почти не меняя интонации,
неуклонно развивая свою мысль, излагая аргумент за аргументом, и вся
аудитория, казалось, ловила, затаив дыхание, каждое сказанное им слово.
Товарищ Ленин не прибегал ни к риторической напыщенности, ни к каким-либо
жестам, но он обладал чрезвычайным обаянием; когда он начал говорить,
наступила гробовая тишина, все глаза были устремлены на него. Товарищ
Ленин окидывал взглядом всю аудиторию, как будто гипнотизировал ее. Я
наблюдал многочисленную толпу и не видел ни одного человека, который бы
двигался или кашлял в продолжение этих долгих трех часов. Он увлек всю
аудиторию. Слушателям время казалось очень кратким. Товарищ Ленин -
величайший оратор, которого я когда-либо слышал в моей жизни"*.
_______________
* Ленин и международное рабочее движение. М., 1934, с. 139 - 140;
Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине (Ин-т марксизма-ленинизма при ЦК
КПСС). М., 1957, т 2, с. 628.

Тут еще тоже все очень общо. Но если особенность Ленина как оратора
была нова для Сен-Катаямы, нам тоже кажется кое-что неожиданным в его
зрительном восприятии. Образ Ленина - в рисунках наших художников, в
памятниках скульпторов, в воспроизведении актеров - вошел к нам и остался
зримо перед миллионами советских людей - с широким жестом. Жест этот,
взмах руки, устремленной вперед, сделался как бы неотъемлемым от него. А у
Сен-Катаямы Ленин "не прибегал к каким-либо жестам", он словно стоял
неподвижно перед слушателями. И мало того, отсутствие жеста сочеталось у