"Мариэтта Сергеевна Шагинян.?Четыре урока у Ленина " - читать интересную книгу автора

наставляя на путь истины. Окружавшая Бебеля свита поклонников и поклонниц
усиливала величественность этого обхода..."*.
_______________
* Л е н и н В. И. Полн. собр. соч., т. 21, с. 409.
* Ленин и международное рабочее движение, с. 9.

Ярко встает перед нами вся картина. Бебель несомненно был великий
вождь (так называл его Ленин, так запомнился он студенчеству моего
времени, сидевшему над "Женщиной в прошлом, настоящем и будущем"), и то,
что я хочу дальше сказать, не в обиду его имени будь сказано. Но когда
личное величие осознано как положение среди своих современников и человек
стремится сочетать его с демократизмом, этот демократизм только
подчеркивает разницу в положениях и "чинах" того, кто обходит собравшихся
на "прием", и тех, кого он обходит. Формула "чтобы никого не обидеть"
утверждает, как само собой разумеющееся, вышестояние одного лица над
другим, и это могло проскользнуть у верхушек социал-демократии. Но можно
ли хоть на минуту представить себе нашего Ильича в положении Бебеля,
обходящим делегатов? Физически нельзя себе это представить. И нельзя его
себе представить "окруженным свитой поклонников и поклонниц". В
"чрезвычайном обаянии" Ильича как оратора, подмеченном Сен-Катаямой, в
огромной его популярности среди сотен людей, затаив дыхание слушавших его
доклад, было какое-то иное качество. Но какое?
Пойдем немножко назад во времени, и из Штутгарта 1907 года заглянем в
1902 год - в мюнхенские воспоминания Надежды Константиновны Крупской.
Верная соратница Ильича, как и сам Ильич, она очень уважала Плеханова;
когда я в одной из своих работ ("Фабрика Торнтон") поставила имя Плеханова
рядом с Тахтаревым, Надежда Константиновна в письме поправила меня,
указав, что Плеханов был одним из основоположников нашей партии, а
Тахтарев - "революционер на час". Но вот что она вспоминает, когда они
создавали "Искру":
"Приезжали часто в "Искру" рабочие, каждый, конечно, хотел повидать
Плеханова. Попасть к Плеханову было гораздо труднее, чем к нам или
Мартову, но даже если рабочий попадал к Плеханову, он уходил от него со
смешанным чувством. Его поражали блестящий ум Плеханова, его знания, его
остроумие, но как-то оказывалось, что, уходя от Плеханова, р а б о ч и й 
ч у в с т в о в а л  л и ш ь  г р о м а д н о е  р а с с т о я н и е 
(курсив мой*. - М. Ш.) между собой и этим блестящим теоретиком, но о своем
заветном, о том, о чем он хотел рассказать, с ним посоветоваться, он так и
не смог поговорить. А если рабочий не соглашался с Плехановым, пробовал
изложить свое мнение, - Плеханов начинал раздражаться: "Еще ваши папеньки
и маменьки под столом ходили, когда я..."*
_______________
* Курсив в книге заменен разрядкой. - Примечание оцифровщика.
* Воспоминания о Ленине. М., 1933, с. 45.

Опять удивительно конкретный облик характера! Блеск остроумия,
высокая образованность - все это отлично знал и видел в самом себе сам
Плеханов. Он получал от своих больших качеств личное удовольствие, личное
удовлетворение, как наслаждается талантливый актер, когда ему удается
превосходно сыграть. В Цюрихе во время резкого спора с группой "Рабочего