"Мариэтта Шагинян. Коринфский канал" - читать интересную книгу автора

друга. Любовь коснулась их кончиком волшебной палочки, и обыденная шелуха
засияла чистейшим золотом. Бог знает, наколдовывает ли любовь это золото
или она обнаруживает в людях его несомненное присутствие, но только оба
сидящие сейчас на палубе человека очень резко отличаются от всех своих
соседей. Они тихи и углублены в себя. Движения их скованы тончайшей и
заразительной негой. Взгляд выказывает то удесятеренное, проникновенное
внимание, которое достается в удел только гению да влюбленности.
- Хотел бы я знать, куда делась эта раса, - произнес мужчина, снова
поглядывая на князя, - неужели они воплотили формальный идеал a contrario1,
исходя из таких вот низкорослых уродцев? Впрочем, я говорю вздор.
- Разумеется, вздор. Разве мог быть Гектор или Ахилл чем-нибудь вроде
этого? - ответила девушка, быстро усваивая направление мыслей мужчины и
тотчас же хватаясь за него, как за свое собственное. Он ответил ей
благодарным взглядом.
Но сказка сказывалась бы очень скоро, если б все дело заключалось
только в двух влюбленных и в их болтовне. На самом деле, кроме них, на
палубе были еще люди: три дамы и два мальчика-подростка, с синими от холода
носами и синими голыми коленками, обнаженными благодаря английской системе
воспитанья. Все они, сбившись в кучу, делали вид, что рассматривают
пустынные и дикие в своем помертвелом одиночестве горы Греции, а на самом
деле, разумеется, только "соглядатайствовали".
Самая старая, горбоносая, с бородавками па щеках, произнесла:
- Бесподобно красиво! Как подумать, бедная Елизавета Павловна спит,
когда мы проезжаем Парнас или как его, где живут грецкие боги?
- Мама, греческие боги, - с негодованием поправил един из подростков.
- Разве? Не понимаю, говорят же: грецкие орехи. Ну, все равно, Стасик,
иди сию минуту вниз и разбуди Елизавету Павловну. Скажи, чтобы она
непременно, непременно пришла полюбоваться!
Подросток с шумом повернулся и загромыхал вниз по лестнице, неистово
стуча башмаками, подбитыми гвоздями. Все три дамы переглянулись, безмолвно
предвкушая удовольствие. Второй подросток, усмотрев некоторое послабление
себе в смягченном выражении их лиц, бочком отошел от них и присоединился к
группе матросов, усердно плевавших и куривших на самом грязном конце
палубы.
Постороннему человеку при взгляде на наших трех дам показалось бы, что
они собираются сделать доброе дело, так мягко сияли их пожилые лица,
обтянутые морщинами и уютно припудренные. Губы их, молчаливо выражавшие
что-то общее, видимо представлявшееся им мысленно, собрались в добродушные,
улыбчивые бантики. Глаза смотрели задушевно.
Доброе дело, которое они собирались сделать, требовало, однако,
затраты еще некоторой дозы их драгоценной энергии. Стасик пришел один и,
запыхавшись, донес:
- Мамочка, Елизавета Павловна кормит маленького. Она говорит, что
маленький наверху может простудиться. Она говорит, что если только тетя
Катя даст свою шаль...
Тетя Катя была младшей из трех дам, принадлежавших к тому возрасту,
когда искрение сожалеешь всех замужних женщин и любишь утверждать, что не
вышла замуж "из принципа". Она тотчас же сбросила шаль с плеч и протянула
ее Стасику.
Эти маневры остались незамеченными двумя собеседниками. Шум парохода