"Мариэтта Шагинян. Приключение дамы из общества (Маленький роман)" - читать интересную книгу автора

четверть часа. Все заботы дня, мука о хлебе, ноющие от усталости кости,
боль в позвоночнике, трепет глазного яблока и неумолчная работа сердца, -
мучительнейшее из состояний человеческих, держали меня в постоянном
напряжении. По утрам от неполного сна у меня делались головокружения; чтоб
избегнуть их, я научилась не сразу вскакивать с постели, а медленно
подниматься всем корпусом, не сгибая шеи.
Однажды к нам зашел почтальон. Он принес письмо на мое имя от тетки
Люси и Вали. На этот раз она писала сама. Разумеется, она выражала глубокую
скорбь по поводу смерти сестры. Разумеется, милые сиротки для нее всегда
желанные гости, но под "всегда" подразумевалось время, за вычетом
теперешней зимы, в которую приходится всем туго: нет помещенья, дров,
хлеба, кроватей, некому ходить за детьми. В частности, от покойной сестры
должны были остаться брильянты, золотые и серебряные вещи и одежда. Мне не
следовало останавливаться перед продажей одежды и серебра, что могло бы
прокормить детей и возместить мне за причиняемое беспокойство. Но, конечно,
брильянты и золото, особенно известные серьги покойницы с большим
солитером, она твердо надеялась видеть, как незыблемое имущество сироток, в
надежных руках. Она извещала далее, что эти надежные руки существуют
поблизости от меня в лице мадам Кожинской, супруги директора банка,
оставшейся на своей даче со всей семьей и в качестве ее подруги охотно
готовой послужить сиротам впредь до передачи их имущества родной тетке.
Одновременно с этим письмом мадам Кожинская извещалась обо всем происшедшем
и, нет сомнения, зайдет ко мне на ближайших днях. Следовали нежные поцелуи,
добрые советы, благодарность и подпись.
Я прочитала письмо с недоумением и вспомнила, что забыла написать о
грабеже на даче и об отсутствии у сирот какого бы то ни было имущества.
Достав из комода узелок, связанный в ту злополучную ночь моими соседками, я
развязала его и разложила все, что у нас оставалось: две фотографии
умершей, ее обручальное кольцо на цепочке с крестом, документы, несколько
писем и фарфоровую чашку с блюдцем, которую я отложила, чтоб у детей
осталось хоть что-нибудь на память о последних земных часах их матери.
Не успела я перебрать эти вещи и обдумать письмо, как в кухонную дверь
громко постучали. Я оставила все на столе и пошла открыть дверь. Передо
мной стояла толстая старая женщина в золотом пенсне, котиковом пальто и
повязанной поверх головы черной кружевной косынке. Она оказалась мадам
Кожинской. Муж ее заведовал местным чусоснабармом7, и она безбоязненно
разгуливала в котиковой шубке.
- Мне надо видеть жену бывшего министра Зворыкина, - сказала она,
обнажая длинные желтые зубы.
- Она перед вами.
- Ах, простите, вот не думала... Впрочем, времена теперь
исключительные. Ну, здравствуйте, очень приятно.
Она разделась не спеша и с сознанием своего достоинства. Потом
высморкалась, вынула из саквояжа письмо, села на лучший стул, осмотрелась и
приступила к делу.
- Я получила письмо от моей старой подруги и доверенность на получение
от вас имущества ее племянниц. Вот тут приблизительный списочек вещей. Дело
в том, что, когда сестра моей подруги уезжала, подруга присутствовала при
укладке и видела все вещи. Это я говорю, чтоб вы не удивлялись, откуда она
знает такие подробности. Подруга пишет, что, может быть, кое-чего не