"Мариэтта Шагинян. Приключение дамы из общества (Маленький роман)" - читать интересную книгу автора

"Товарищ Безменов! (Сегодня я узнала впервые, что так вас зовут.) Вы
увидели меня на улице в руках красноармейцев, которые кричали, что я
спекулянтка. Теперь вы обязаны узнать и все остальное. Да, я нарушила
введенные вами законы, потому что мне надо прокормить, кроме себя, еще
двоих детей и больного старика. Вы разорили нас, отняли все, что мы имели,
и взамен предоставили голодную смерть. Я работаю где и как могу: шью,
готовлю, хожу стирать, нанимаюсь для чистки квартиры, для поденных работ. Я
привыкла ко всякого рода труду. Но знайте, что в вашей стране, где
совершена революция, работа от 7-ми утра до 10-ти вечера не спасает от
голода. Мне осталось испробовать лишь ту форму унижения и труда, которую вы
называете спекуляцией, но вы отняли у меня все, что я вынесла для продажи и
что должно было накормить мою семью. Вернувшись домой, я узнала, что старик
камергер Ф. арестован и уведен неизвестно куда. Заверяю вас честью своей,
он ни в чем не замешан и никогда не был противником революции. Это может
показаться невероятным, но я клянусь всем святым, что от него я слышала
самую умную и горячую защиту большевизма. Он почти слеп, стар, болен, нищ.
У него никого и ничего нет, кроме меня, он умрет под арестом. Умоляю вас,
прикажите его освободить, расследуйте его дело. Не причиняйте никому не
нужных жестокостей, и я постараюсь пересилить свою ненависть к вам и вашему
делу, ненависть, которой я не могу и не хочу скрыть от вас.
А. Зворыкина".

Не дав себе опомниться и раздумать, я запечатала письмо, надписала на
конверте: "Тов. Безменову, спешно", накинула все тот же платок на плечи и
бросилась бежать в исполком. Митинг уже окончился, народ разошелся.
Дежурный сказал мне, что тов. Безменов уехал в соседнее село и вернется к
ночи. Я сказала, что зайду за ответом на следующий день, и ушла.
Но на следующий день ответа не было: дежурный сменен другим,
незнакомым мне, и ничего не мог сообщить о моем деле. Тов. Безменов срочно
отозван в Екатеринодар. Единственное утешение заключалось в том, что все
бумаги и письма были ему вручены в последнюю минуту, и, значит, он должен
был прочесть мое письмо.
Дин шли за днями. Камергера не освобождали. Добиться с ним свидания не
удавалось. И все трудней становилось добывать хлеб.
Люся и Валя, оборванные, с хроническим насморком и красными,
распухшими от холода ручонками, стояли часами в очередях, покуда я бегала
на поденную работу. Жизнь сузилась до животной борьбы за существование.
Газеты не попадали в руки, о книгах и мечтать было некогда. Все шло мимо
меня - события, люди, жизнь. Все та же сердобольная аптекарша, ставшая
теперь служащей медснаба, заходила изредка к нам, вводя нас в новости дня:
где что дают, как добиться нужного удостоверения, куда приписаться. Она же
разузнала, где камергер, и помогла мне наладить ему "передачу" - хлеб и
печеные яйца.
Я разучилась спать. Помню, в детстве у нас была собака, страдавшая
нервными припадками. Днем, среди сна, она неожиданно вздрагивала,
потягивалась, мотала головой; иногда, не просыпаясь, судорожно лаяла и
скребла лапами. Сон мой стал отныне похож на сон этой собаки. Не успею
заснуть, как нервная дрожь потрясает меня с ног до головы. Я открываю
глаза, вскакиваю: что случилось? Ничего не случилось, дети спят возле, в
окне чернота южной ночи. Засыпаю опять для того, чтоб вскрикнуть через