"Мариэтта Шагинян. Приключение дамы из общества (Маленький роман)" - читать интересную книгу автора

не то мы с мужем доведем до сведения, и вы поплатитесь!
Я слушала, подняв руки к вискам. В сознание медленно, медленно
просачивалось все, что она кричала. Она винила меня в воровстве. Она пришла
требовать от меня имущество двух несчастных нищих сироток, брошенных на
голодную смерть. Я посмотрела на свои распухшие, израненные руки,
искалеченные пальцы, почерневшие ногти, шившие, стряпавшие, стиравшие белье
сыпно-тифозных, и, не находя слов, впивала ее крик.
- Убирайтесь! - истерически вырвалось вдруг у Люси. - Уходите вон,
вон, не смейте трогать Алиночку!
Она подбежала ко мне и уткнулась головой мне в юбку; Валя кинулась за
сестрой. Я опустила руки на их головки.
- Посмотрим, - прошипела Кожинская, повернувшись к дверям. Но вдруг
вернулась, схватила со стола крестик и обручальное кольцо, крикнула еще раз
"воровка" и скрылась.
То, что я испытывала, походило на действие медленного яда. Сперва
только ожог, чувство невыносимого внутреннего жжения. Потом все сильнее, до
дурноты, до обморока, до выворачивания внутренностей. Я не могла быть дома,
мне надо было дышать, бежать, сказать кому-нибудь. Ужас обваливался на меня
каждую минуту, как крыша дома, начавшего разрушаться. Я перебегала от него
с места на место, с мысли на мысль. Как была, без платка, я ринулась на
улицу, к аптекарше.
День был грязный, пасмурный. Улицы пусты. На церковной паперти старуха
богоделка по привычке сослепу протянула руку за подаянием. Я не выдержала,
остановилась возле нее и расхохоталась истерически. Хохот перешел в
рыдание. Она потянула меня к себе за юбку, и бессознательно я опустилась
вниз, на сырые каменные ступени.
- Охо-хо-хо, молодаюшка, знать, тебе не легче нашего. Посиди туточка,
поплачь в полную волюшку... Вот так. Жизнь-то, милая, не на сахар с маслом
отвешивали. В старину-то мне умные люди, бывало, говаривали: терпи,
говорили, Христос терпел и нам велел... А сейчас я по-другому: терпи,
говорю, народ терпел и тебе велел... Я ведь помню тебя, молодаюшка, помню.
Даром что глазами слаба, а всех помню. Ты в шелках ходила, под зонтиком.
Что ж, миленька, делать-то, теперича поплачь-поплачь да скажи про себя:
народ терпел и мне велел!..
Пошла я к аптекарше уже с другими мыслями. Слезы высохли, слова
богаделки заслонили мерзкий фальцет Кожинской, звеневший в ушах. Что такое
со мной случилось? Кошмар, - какой кошмар? С сотнями, с тысячами Дунь,
Матреш, Любаш случалось то же самое ежедневно, ежесекундно, под всеми
широтами и долготами земного шара... Сотни, тысячи изо дня в день могли
незаслуженно получать удар кулаком - "воровку" - и не сметь ударить в
ответ. У половины человечества - нет, больше - руки были подобны моим с
детства и до старости. У половины человечества никогда не было полного сна,
полной сытости, большего пространства жизни, чем удушливое, темное, тяжкое
от работы сегодня. Хорошо, пусть станет так и у меня.
Я выпрямилась и замедлила шаги. Новая гордость - гордость отчаяния -
стиснула мне губы. Жаловаться я больше не хотела. Все было справедливо.
Не дойдя до угла, я столкнулась с аптекаршей, принаряженной для
прогулки.
- Вы ко мне, Сашенька? А я думала к вам зайти, сахарку к чаю несу.
Кстати же, милочка, предупредить вас - завтра праздник, передачи не будет,