"Мариэтта Шагинян. Приключение дамы из общества (Маленький роман)" - читать интересную книгу автора

а в воскресенье до двенадцати утра примут.
Завтра праздник. Кожинская отняла у меня почти весь рабочий день. Мука
наша вышла до последней щепотки, по карточкам не выдавали хлеб, дома
ничего, кроме картошки, - и на завтра ни одного заказа, никакой надежды
заработать на обед и на хлеб для камергера.
- Что ж вы омрачились? Заказов нету? А я вам хороший совет дам, вы
только послушайте меня. Завтра в трех верстах от нас шоссе чинить будут,
субботник. Публики пойдет множество, все равно как для прогулки. Я раз сама
была на субботнике: у них, милая, весело, поют, пляшут. Пойдите-ка и вы с
ними, да и детей заберите. Работать не работайте, а так, для виду. Вам за
это, как участнице, два фунта хлеба дадут и горячее из котла, сами
наедитесь и детей покормите. А хлеб можно сберечь для воскресной передачи.
- Куда же мне пойти?
- К семи часам идите на сборный пункт возле почты, а оттуда вместе с
народом. Так уж я к вам больше не зайду, берите-ка сахар.
Она сунула мне бумажку с тремя кусочками сахару, которого мы не видели
месяца три, поцеловала меня в щеку и ушла к знакомым. Я повернула обратно.
Девочки встретили меня с болезненной нежностью. Ласкаясь, Люся
шепнула:
- Алиночка, ведь вы не отдадите нас этой ведьме? Лучше мы поступим
куда-нибудь на службу или в приют пойдем.
Я обещала не отдавать их отныне никому, вскипятила чай, дала им сахару
и уложила пораньше спать. Сама же легла, не раздеваясь, в предчувствии
долгой бессонной ночи. И все призраки, все ужасы пережитых ночей обступили
меня, чтоб терзать до утра. В ушах стоял беспрерывный шум, временами
переходивший в звуковую галлюцинацию. Я слышала стуки в двери, в окно, в
крышу. Они начинались тихо и рассыпчато, как горох, а потом, усиливаясь,
переходили в набат. Отчетливо слышала я, как меня звали по имени знакомыми
голосами. Но я уже привыкла к этому слуховому обману и, лежа без сна,
терпела его. Потом началась дремота, прерываемая ознобом и дрожью. Наутро,
торопясь встать, я забыла о своей обычной осторожности, и мне сделалось
дурно. Побледнев, я оперлась о столик, силясь сдержать головокружение и
найти утраченное равновесие. Через несколько минут мне удалось это; когда я
выбралась на воздух, стало легче. Мы пришли втроем на почту, где уже
собралось много народу. Тут была самая необычная публика: молодежь из
местных училищ и рядом - инвалиды, старики и старушки богаделки, кто
покрепче. Дамы в шляпках, мужчины в пиджаках и пальто, красноармейцы,
служащие, рабочие консервной и табачной фабрик, кондуктора, члены совета и
исполкома. Сидевший на балконе служащий регистрировал всех участников
субботника. Потом мы двинулись из города, забрав у заставы под расписку
лопаты, кирки, тачки, кому что досталось. Мне дали легкую и удобную кирку,
следующей группе за мною - общую тачку и. т. д.
Погода была ясная, безоблачная, безветренная. Мы с детьми пошли на
работу босыми, чтоб сберечь башмаки. Идти было легко. Дышалось сухою ясною
свежестью охладевшей земли, прелыми листьями и нежными струйками йода,
доносившимися от недалекого морского берега. Не доходя до шоссе, небольшой
человек в парусиновых штанах и непромокаемом пальто взобрался на
придорожные камни и поднял руку. Мы остановились. Он начал звонким голосом,
прорезавшим прозрачную свежесть воздуха, как алмаз режет стекло:
- Товарищи! Прошло всего лишь несколько недель, как Советская власть