"Мариэтта Шагинян. Приключение дамы из общества (Маленький роман)" - читать интересную книгу авторауспела заметить в посетителе. Он умолял о чем-то, понизив голос.
Безменов встал, пожав плечами: - Не задерживайте меня, это бесполезно. И, не глядя, он протянул руку за бумагами. Я вложила их ему в руку. Посетитель не уходил. Безменов взял перо, наклонившись к столу, и стоя стал прочитывать бумажки. - Разрешите, товарищ, изложить вам, ввиду исключительного положения... - Я все сказал, господин Гржелевский. Посетитель вышел, вздернув плечами. На губах у него мелькнула пренебрежительная гримаса, сгоняя ласковую и униженную просительность. В тоне, каким Безменов выговорил "господин", не было ни насмешки, ни гнева. Но было нечто серьезное и многозначительное, с чем он вторично поднял глаза, и на этот раз на меня: проведение границы. - Вы сердитесь на меня, - сказала я тихо, торопясь все сказать до прихода посетителей, - не говорите, не смотрите, не здороваетесь. Что я такое сделала? Он подписал последнюю бумажку. - Какие мы разные, - вырвалось у него, - сержусь, не здороваюсь... Я далек от этого органически. Поймите, что сердиться не на что, не поздоровался - не знаю, где это и когда? - совершенно случайно. Я занят, завален, запорошен, я отдал все свое вниманье, как люди отдают последнюю рубашку, я не свой человек, не свой собственный, а принадлежу своему делу. Это банально и совершенно точно. Вы же вся из психологических сложностей. Подумайте, зачем это? Он говорил не только просто и прямо, но с улыбкой. Ни тени горечи в Я стояла похолодев. - Вот тут вот черта... Последней грани вы все-таки еще не перешагнули, - добавил он, подавая мне бумажки. - Органически, органически разные. Я вышла, как выходят осужденные на смертную казнь. Холод, как смерть, наполнил сердце, мысли, нервы. Сразу оборвались все нити, искусственно связывавшие меня с миром. Конец. В одном человеке было все, и без этого человека нет ничего. Должно быть, мое лицо ужаснуло Василия Петровича. Взяв у меня бумаги из рук, он накинул мне пальто на плечи и сказал, почти приказывая: - Идите-ка домой, нечего вам тут делать сегодня! Я пошла. Открыла дверь в нашу комнату, села, опустила голову в руки. И вот когда, Вилли, пришла минута вашего часа. Наверное, мухи, которым оборвали крылья, вспоминают, как это случилось. Я вспомнила вас и вам подобных с ненавистью, как если б вы оторвали мне крылья. Ненавидела вас и себя, задыхаясь от пустоты, от ужаса. Что же произошло в сущности? Все, как было, - служба, обязанности, характеры... А в душе вместо них, вместо реальной действительности, живых интересов, связанных с людьми, с делом, что в душе? Нагромождение мелочей. Такое-то слово, такое-то выраженье лица - смесь черненьких точек, случай, необдуманность, пустяки. Может быть. Но лестница с перекладиной эшафота, черепки острого стекла под ногами, дождь отравленных стрел - для души с оборванными крыльями, живущей только этим, на этом, ради этого. Стыднее, чем свой позор, - своя малость... И больно, больно. Искать человека, которому можно говорить правду! Но я прежде хочу |
|
|