"Мариэтта Шагинян. Три станка" - читать интересную книгу автора

IV

Собрание началось партизанской перестрелкой. Но вот заслушан длинный и
растерянный доклад красного директора на тему о том, что "поднять
производительность необходимо". Красный директор родился тут же, при
фабрике, в артельном доме, вырос на глазах рабочих, своего рода
потомственный фабричный, свой человек. Его выслушали с усмешкой, часто
перебивали, делали ехидные замечания. Он едва дотянул, махнув рукой:
дескать, все равно их не убедишь, они теперь закусили удила. И тут-то
выступил на сцену председатель треста, самый непопулярный человек в эту
минуту в зале. Он постоял неподвижно, пережидая крики, потом спокойно и без
малейшего красноречия начал говорить...
Вы думаете - посулы, смягчения, уступки, прибавки, - словом, то, что
преподносит противник противнику, одна сторона другой стороне в надежде
добиться победы? Как бы не так. Он сказал:
- Ребята, вы говорите, - вам туго, мы на вас нажимаем, дерем с вас три
шкуры? Совершенно верно. А вы что же думаете, на кого нам нажимать, кроме
вас? Кто нас вывезет, кроме вас? Что ж, вы воображаете, ваше хозяйство
будут налаживать капиталисты? Ваше дело будут спасать купцы или иностранцы?
Кто отбил Питер от Юденича? Вы. Кто голодал и холодал возле фабрик? Вы. Кто
пустил эти фабрики в ход? Вы. И ежели вы сейчас не сдерете с себя четвертую
шкуру, пятую шкуру, шестую шкуру, мы хозяйства не наладим, новых фабрик не
пустим, безработных не устроим, рынка товарами не наполним, крестьянина не
удовольствуем, мы без вашей помощи ни черта не сделаем. Натужьтесь-ка,
ничего не поделаешь.
Последняя фраза прозвучала весело и с полным доверием. Было так, как
если бы мы все превратились в детей и жаловались, что не можем выучить
урока. А нуте-ка, вместо одной страницы выучите-ка две, посмотрю я, как вы
не сможете! - не знаю, как называется такой прием в педагогике. Его часто
пускают в ход великие полководцы, и солдаты их обожают. За что? За веру в
то, что человек может сделать чудо. Человек любит высокую меру своих сил,
как любит покупатель, чтобы торговец чуточку перевесил ему товар, а не
недовесил.
В зале сразу стало очень тихо.

V

И в тишине вдруг прозвучали сухие, шаркающие, слабые старушечьи шаги.
К зеленому столу приблизилась худенькая старушенция, морщинистая,
безбровая, с губами в обтяжку, повязанная чистым белым платком, - героиня
труда, ткачиха с сорокалетним стажем на ткацкой у Паля.
Старуха обеими руками взялась за концы своего платка, подкинула его
повыше, чинно повязалась. Потом кашлянула. И прошамкала деловым тоном:
- Что ж, девушки, попробоваем. На трех станках работать можно. Я хоть
и старая, а работать на трех станках могу. Не чижало работать, только пряжу
дайте хорошую, а работать не чижало.
И тотчас же точно прорвало делегаток, - хохот, аплодисменты, крики:
"Ай да старая!" Настроение сотни людей невидимой рукой перевернуто,
встряхнуто, брошено в новое русло. На самом-то деле работать можно, да и
плевое, может, это дело, если захотеть. Важно же в эту минуту, что