"Мариэтта Шагинян. Своя судьба (Роман)" - читать интересную книгу автора

про это наш профессор и зовет его к себе.
- А профессору какое дело?
- Как же, ведь он у них в большом почете. Горцы его обо всех делах
спрашивают, и какой он совет даст, так они и поступят.
Мартирос подошел ко мне в темноте и шепнул:
- Слышишь, кто говорит? Фельдшер, должно быть, больного везет. Он
хороший старик, завтра познакомлю.
Я отстранил тихонько Мартироса, чтоб не мешал разговору наших соседей.
Мне хотелось дослушать про Уздимбея. Приятный басок тем временем продолжал:
- Пришел Уздимбей к профессору, а тот посмотрел на него, да и говорит:
"Послушай, друг, один не ходи, а возьми с собой товарища". - "Это почему,
коли я лучший ходок?" - "Именно потому и не ходи один". Уздимбей обиделся
на него и не захотел больше слушать. Тогда профессор снова стал его
просить, чтоб один не ходил, а взял с собой помощника. Но Уздимбей покачал
головой, мол - и один справлюсь, а денег делить не хочется. "Ты не деньги,
ты славу разделить не хочешь, - говорит ему опять профессор, - но смотри,
это штука нелегкая, как бы она тебя не задавила!"
- Скажите, каков сердцевед! - проскрипел сухой голос насмешливо.
- Ему и по занятию своему надлежит сердца ведать, - скромно ответил
басок. - Он и ваше изведает, коли вы у него лечиться будете.
- Да не тяните же, чтоб вас!
- На другой день взял Уздимбей веревок, палку и пошел. Место, где
барин провалился, у нас называется Чертовым Зубом. Совсем отвесная скала,
наверху трезубье, а по бокам две трещины, сажен по двадцати каждая. В такую
трещину он и свалился тогда, по следу видно, - где на уступе веревка, а где
платок его, портсигар, ну и еще разная мелочь из карманов повывалилась.
Уздимбей намотал веревку на камни и, взявшись за нее, полез вниз. Короче
говоря, все это он чисто обделал. На самое дно спустился, барина нашел -
все кости перебиты, а мясо ровно каша; останки его в мешок, на спину себе
увязал да таким манером обратно выполз на свет божий. Сказать это вам
легко, а на деле был это действительно подвиг, за который, может, за
границей приз бы выдали и фотографию сняли. Пришел он к нам не то чтобы
веселый, а даже осуетелый какой-то.
- Осуетелый?
- Ну да, все суетится и суетится. Его поздравляют, горцы высыпали из
саклей, отдыхающие к себе зовут и чуть ли не в двадцатый раз просят, чтоб
рассказал, как оно произошло. А ему все мало. Ему все кажется, будто никто
не дивится. Жене кричит: ты чего не ахаешь? А жена просто рада, на седьмом
небе, что жив вернулся, а уж про эту страсть и вспоминать не хочет. От
Азамата, от малолетнего, требует к себе удивленья. Барашка зарезал кунакам
на шашлык, кинжал свой серебряный самому бедному горцу подарил, и все, чтоб
шуму вокруг было больше. И все от величия, захотелось ему величия побольше.
Первые три дня горцы пировали, нам тоже было это довольно любопытно, но
потом - знаете - ко всему привыкаешь, и стала эта история от нас
заслоняться разными другими происшествиями. Ходит Уздимбей по аулу, а уж
всяк сидит на своем месте и никакого особенного почтения ему не воздает.
Начнет он, бывало, рассказывать, как над пропастью висел, а уж все это
знают, и всем это скучно. Кто из вежливости дослушает, - потому что горец -
он народ вежливый, - а кто отойдет. Нашлись такие из наших, из служащих,
которые уж и посмеивались. Ты, говорят, Уздимбей, за то уж свою мзду