"Карен Георгиевич Шахназаров. Курьер " - читать интересную книгу автора

как и что.
Я пожал плечами, как будто мне было все равно, и продиктовал номер.
- Ну, я побежала, - проговорила Катя. - Ой, что там делается!
Потрясающе! - Она поднялась на несколько ступенек и обернулась ко мне. - А
ты смешной, - сказала она. - Ты мне нравишься.
Мамы дома не было. На столе я нашел записку: "Ваня, я на родительском
собрании. На плите - котлеты. Разогрей. Целую. Мама". Я пошел на кухню,
посмотрел на котлеты, но есть не стал и вернулся в комнату. Зазвонил
телефон.
- Позовите, пожалуйста, Ивана.
По голосу я узнал Катю.
- Это я, Катя. Привет.
- Привет.
- Ну, как дела?
- Все нормально.
- Чего там отец твой?
- Да ничего, в порядке. Покричал, конечно, немного, а потом успокоился.
Мама сказала, что ты оригинал.
- Серьезно?
- Да, ты, как ни странно, ей очень понравился. Так что ты не волнуйся,
на работу тебе отец не будет звонить.
- А чего мне волноваться? Я лицо не ответственное.
- Ага, ты скорее лицо безответственное, - засмеялась Катя. - Но все
равно не хотелось, чтобы у тебя были неприятности.
- Спасибо. Ты что завтра делаешь? - спросил я.
- Утром учусь, а вечером ничего вроде.
- Может, встретимся, сходим куда-нибудь?
- Давай. Во сколько?
- На Маяковской, у памятника. Подгребай часикам к семи. Устроит?
- Устроит.
Я повесил трубку. На улице уже совсем стемнело. Далекие и близкие огни
заполнили черный проем окна. "Что-то матери долго нет", - подумал я. В
голове опять заварилась какая-то каша. Вдруг стало грустно. Захотелось
что-нибудь немедленно предпринять. Я достал из шкафа свой лучший костюм,
сшитый по случаю выпускного вечера, и белую рубашку. Одевшись, включил
магнитофон и подошел к зеркалу. Левую руку я поднес ко рту, как будто в ней
был микрофон, правой, поддерживал воображаемый шнур. Поймав ритм мелодии, я
стал покачиваться, беззвучно раскрывая рот. Стены комнаты расползлись, пол
провалился куда-то, и, выброшенный на сцену огромного концертного зала, я
под рев многотысячных зрителей исполнил самую популярную песенку года.
Исполнил под восторженный свист покоренного зала, чувствуя, как тысячи глаз
размылись слезами безумного обожания. И я, заключенный в перекрестке
софитов, торжествовал победу над этой исступленной вакханалией...
Звонок в дверь прозвучал, будто выстрел в спину. Словно застигнутый на
месте преступления, я бросился к магнитофону, выключил его, и тишина
обрушилась на голову, как поток холодной воды. Взволнованный, я открыл дверь
и увидел соседа Никифорова с ребенком на руках, которого, судя по всему,
только разбудили; он тер глаза ручонками, довольно бессмысленно озираясь по
сторонам.
- Здрасте, - сказал я.