"Заезд на выживание" - читать интересную книгу автора (Фрэнсис Дик, Фрэнсис Феликс)

Глава 5

Во вторник вечером я поехал повидаться со своим тренером, Полом Ньюингтоном.

А Стива Митчелла оставил в тюрьме Буллинг-дон в крайне угнетенном состоянии духа.

— Когда сможешь вытащить меня отсюда? — спросил он, пожимая мне руку.

— Не знаю, Стив, правда, не знаю, — ответил я. — Вряд ли тебя отпустят под залог, ведь ты обвиняешься в убийстве.

— Но я этого не делал! — наверное, уже в сотый раз произнес он.

— А вот в полиции считают иначе, — сказал я. — И, боюсь, в суде поверят скорее им, нежели тебе.

— Но ты хоть попытаешься? — с надеждой спросил он.

Лично я считал эти попытки напрасной тратой времени.

— Заставлю Брюса Лайджена подать еще одно прошение, — сказал я.

— Нет, лучше уж ты сам этим займись, — потребовал Стив.

Я-то знал: это не самая лучшая идея для барристера — появляться на слушаниях по рассмотрению прошения о выходе под залог. Подобное появление всегда производит впечатление чрезмерного усердия, что само по себе подозрительно. При этом в глазах суда ответчик выглядит еще более виновным. Порой одного этого факта бывало достаточно, чтоб отказать в удовлетворении прошения. А уж когда речь идет о жестоком убийстве… Скорее у курицы зубы вырастут, чем Митчелла отпустят под залог.

— Не думаю, что здесь есть хоть какая-то разница, — пробормотал я в ответ.

— Так когда же я выйду отсюда? — В голосе Стива звучало отчаяние.

— Послушай, Стив, — осторожно начал я, — думаю, тебе надо набраться терпения и подготовиться к долгому пребыванию здесь. Судебное заседание назначат не раньше чем через полгода, так что просидеть придется еще как минимум год.

— Целый год! — воскликнул он и побледнел. — О господи! Да я тут с ума сойду!

— Постараюсь вытащить тебя как можно скорей, но не хочу слишком обнадеживать.

Я смотрел на Стива — тот стоял, сгорбившись, опустив голову, и от этого казался еще меньше ростом. Может, он и был самонадеянным и эгоистичным типом, раздражавшим любого, кто с ним сталкивался, но в то же время он, вне всякого сомнения, был одним из лучших в своей нелегкой и выматывающей все силы профессии. Он был безобидной жертвой неведомых мне обстоятельств и уж никак не убийцей — в последнем я был совершенно уверен. И не заслуживал, чтоб его держали в этом кошмарном месте.

Мне даже показалось — Стив вот-вот расплачется. Возможно, впервые за все время он осознал, в какую попал переделку, и радоваться тут определенно было нечему.

Мне страшно не хотелось оставлять Стива в таком состоянии. За годы работы мне приходилось оставлять своих клиентов в тюрьме, и спектр их эмоций отличался невероятным разнообразием — от бешеной ярости до полного равнодушия. Видеть это было нелегко, но впервые за все время я разделял гнев своего клиента. Так, погоди минутку, сказал я себе, он ведь никакой не твой клиент и быть им не может.

Я всегда радовался, когда удавалось вырваться с работы и приехать к Полу Ньюингтону. Он совсем не похож на тех людей, с которыми мне приходится общаться ежедневно. Начать с того, что я, кажется, ни разу не видел его в галстуке и почти никогда — в пиджаке. Дома он обычно носил синие джинсы с протертыми коленями и обмахрившимися внизу брючинами. А сегодня по случаю моего приезда вырядился в черный свитер с надписью «Motorhead», выведенной зигзагообразными, похожими на молнии, буквами. На мой взгляд, не самый лучший выбор, когда принимаешь владельца одной из лошадей.

Но именно поэтому, наверное, он мне и нравился. Пол говорил: лошадям плевать, в чем он к ним выходит, пусть даже в домашнем халате и тапочках. Так к чему выряжаться перед владельцами? И я проявил такт и не стал напоминать ему, что не лошади платят ему за содержание, питание и тренировки. Кстати, то была одна из причин, по которой ему так и не удалось добиться больших достижений. Богатые владельцы любят, когда ими восхищаются, когда тренеры проявляют к ним особое почтение. А богатые владельцы всегда покупают лучших лошадей.

И вот Пол постепенно растерял своих богатых владельцев, они разбежались к другим тренерам, более почтительным и сговорчивым. Сам я дважды подавлял такое желание, уж очень мне нравилась непринужденная атмосфера его хозяйства. Полная противоположность столь хорошо знакомой мне, строгой и формальной обстановке в залах суда.

Мы с Полом обошли денники, кругом суетились конюхи: вычищали навоз, раздавали лошадям корм, наливали свежую воду. Сэндмен выглядел просто чудесно — золотисто-коричневая шкура отливала блеском, никаких признаков усталости или травм от последних субботних скачек в Сэндоуне.

Я подошел, похлопал его по шее.

— Хороший мальчик, — тихо произнес я. — Кто тут у нас хороший мальчик, а?

Он шумно выдохнул через крупные ноздри, затем повернул голову, посмотреть, нет ли для него чего-нибудь вкусненького. Я никогда не приходил в конюшню, не набив предварительно карманы яблоками, и сегодняшний день не был исключением. И вот Сэндмен благодарно принял угощение, а затем стал шумно жевать, роняя слюну и огрызки яблока на подстилку. Я еще раз потрепал его по холке, отчего он тут же поднял морду, а затем опустил, словно соглашаясь со мной. И мы с Полом отошли.

— Увидимся утром, мальчик мой, — сказал я напоследок, уже выйдя в проход. Меня часто занимал один вопрос: осознают ли братья наши меньшие всю глубину человеческой привязанности к ним?..

Как всегда, Лаура, жена Пола, приготовила нам ужин. И вот мы уселись на кухне за белый сосновый стол и начали с аппетитом поглощать ее знаменитые макароны с сыром и луком. Вскоре разговор неизбежно перешел к самой животрепещущей теме в мире скачек.

— Как думаешь, это он убил? — спросил Пол.

— Кто? Стив Митчелл?

— Угу, — пробормотал он, запихивая в рот очередную порцию пасты.

— Ну, во всяком случае, улики говорят имено об этом, — ответил я.

— Куда только катится наш мир? — философски заметил он. — Знаешь, когда я еще только учился держаться в седле, такое понятие, как дружба, не было пустым звуком.

Пол до сих пор носит розовые очки, ударяясь в воспоминания о добрых старых временах, подумал я. Соперничество между жокеями существовало всегда и порой принимало саые жестокие формы. И, кажется, еще в девятнадцатом веке, во времена великого Фреда Арчера, заставить соперника опоздать на поезд и пропустить тем самым скачки было весьма распространенной практикой, не менее действенной, чем просто обогнать его на пути к финишу.

— Ну а сам-то ты как думаешь? Он это или нет? — спросил я Пола.

— Откуда мне знать, — проворчал он. — Тебе виднее, ты его адвокат.

— Только полный идиот мог оставить все эти улики, — сказал я. — Орудие убийства принадлежало ему и осталось в теле жертвы. В тот самый день Стив отправил Барлоу текстовое сообщение, где говорилось, что он приедет и разберется с ним.

— А мне казалось, Стив Митчелл куда как умней, — качая головой, заметил Пол. Он уже вынес приговор обвиняемому, не дождавшись вызова свидетелей зашиты.

— Лично я не уверен, — сказал я. — В деле много вопросов, которые пока что остаются без ответа.

— Но если не он, тогда кто? — спросил Пол. — Все знают, что Митчелл терпеть не мог Барлоу. Эти двое всегда ненавидели друг друга.

— Рено Клеменс мог таким образом устранить главных соперников, — заметил я. — Ему прямая выгода.

— Да будет тебе! — воскликнул Пол. — Может, Рено и чертовски хороший жокей, но уж никак не убийца. Да у него просто ума на это не хватит!

— У него могли быть помощники, которым ума не занимать, — возразил я.

Пол лишь отмахнулся и наполнил вином бокалы.

— Случайно не знаешь человека по имени Джулиан Трент? — спросил я его, воспользовавшись паузой.

— Нет, — ответил Пол. Лаура тоже покачала головой. — Он что, жокей?

— Нет, — сказал я. — Ладно, неважно. Просто к слову пришлось.

— Кто он такой? — спросил Пол.

— Да один из бывших моих клиентов. Пару раз его имя всплывало в связи с Барлоу, вот я и спросил, может, ты его знаешь. А так — неважно…

Минуту-другую мы молчали, целиком сосредоточившись на еде.

— А тебе известно, почему Барлоу и Митчелл так ненавидели друг друга? — спросил я.

— Вроде бы тут замешана сестра Барлоу, — неуверенно произнес Пол. — Вроде бы у Митчелла был с ней романчик или что-то вроде.

— Стыд и позор! — неожиданно встряла Лаура.

— Почему? — спросил я ее.

— А ты что, ничего не знаешь? — И, заметив недоумение в моем взгляде, Лаура продолжила: — Да она покончила с собой, в июне!

— Как? — воскликнул я, удивленный тем, что Стив Митчелл не удосужился упомянуть об этом.

— На вечеринке, — ответила Лаура. — Видно, пребывала в депрессии и ввела себе огромную дозу обезболивающего.

— Но где она его раздобыла, это обезболивающее? — спросил я.

— Да она была ветеринаром, — пояснил Пол. — Специализировалась как раз на лошадях.

— Где?

— В Лэмбурне, — ответил Пол. — Работала там в ветеринарной клинике, большинство местных тренеров к ней обращались. Была, что называется, членом команды.

— Да ты должен помнить, — заметила Лаура. — По телевизору и в газетах подняли такой шум, только об этом и писали.

— В первой половине июня меня здесь не было, — сказал я. — Так что пропустил. — Я выезжал на Гибралтар к своему клиенту, обвиненному в отмывании денег. Длинная рука английских законов дотянулась и туда. — И на чьей же вечеринке это случилось?

— У Саймона Дейси, — ответил Пол. Я снова удивился.

— Он тренер, — пояснил Пол. — Специализируется на гладких скачках. Переехал в Лэмбурн из Миддлхема, что в Венслидейле, лет пять тому назад. — Наверное, поэтому я о нем не слышал. — Закатил прием в честь победы в Дерби. Ну, знаешь, с участием Перешейка.

Ну, конечно же, я слышал о Перешейке! Самая дорогая скаковая лошадь в мире. Приз «Лошадь года» среди двухлеток; в этом сезоне, в мае, завоевал главный приз «Две тысячи гиней» в Ньюмаркете. В июне выиграл Дерби в Эпсоме, в прошлом месяце — Кубок производителей в Санта-Ане в Калифорнии.

— Должно быть, гости повеселились на славу, — не слишком удачно пошутил я.

— Да ничего подобного! — на полном серьезе возразила Лаура. — Мы были на той вечеринке. Знакомы с Саймоном еще по Йоркширу. А Пол работал у него помощником, когда еще только начинал. Вечеринку он закатил грандиозную. В саду накрыты огромные столы, живая музыка и все такое. И было очень весело. По крайней мере, до тех пор, пока не нашли Милли Барлоу.

— Где ее нашли? — спросил я.

— В доме, — ответил Пол. — Наверху, в одной из спален.

— Кто нашел?

— Понятия не имею, — ответил Пол. — Прибыла полиция, и в девять праздник закончился. А начался днем. Воскресный ленч и все такое.

— И что же сделала полиция? — спросил я.

— Да ничего особенного. Переписали имена гостей, а потом всех отпустили домой. Большинство из нас в дом вообще не заходили. Искали свидетелей, которые видели Милли последними, но мы даже не знали, как она выглядит. И поспешили убраться оттуда как можно скорей.

— Так они были уверены, что это самоубийство? — спросил я.

— Ну, так все думали.

— И отчего же она пребывала в депрессии?

— С чего это ты вдруг так заинтересовался? — спросил Пол.

— Подозрителен по натуре, — усмехнулся я. — Одна насильственная смерть в семье — это несчастье. А две за пять месяцев могут быть чем-то большим, нежели просто совпадением,

— Bay! — протянула Лаура, в глазах ее сверкало любопытство. — Так ты что же, хочешь сказать, что Милли тоже убили?

— Нет, конечно, — ответил я. — Просто любопытно знать, точно ли было установлено, что она покончила с собой. И почему.

— Не знаю, — сказала она. — Не знаю даже, проводилось ли дознание.

Я никогда не слышал и не читал об этом деле, но знал, что судебная система коронеров,[8] как и другие аналогичные наши системы, временами работает медленно, без огонька. Расследование таких дел может тянуться несколько месяцев, даже лет. И я решил, что надо бы пошарить в Интернете.

— Ну и как моя лошадка? — спросил я, решив сменить тему.

— Толстая и медлительная, — со смехом заметил Пол. — Словом, вся в хозяина.

И я поднял тост за нашу медлительность и толщину и добавил к своему весу еще несколько унций, выпив красного вина и с аппетитом съев вторую порцию пасты.

Я просто обожаю скакать на лошади холодным бодрящим утром, когда изо рта идет пар, а землю покрывает белый иней, поблескивает в ярких лучах солнца. Жаль, что эта пятница выдалась совсем другой. Дождь как зарядил с ночи, так и не унимался, крупные капли звучно стучали по шлему, падая с высоты.

Мы с Сэндменом шли под шестым номером в конюшнях Пола, насчитывающих десять лошадей. Мы продвигались через деревеньку под названием Грейт-Мильтон к тренировочному загону, что располагался за ее пределами, и металлические подковы цокали по выложенным гравием дорожкам. И лошади, и всадники промокли, едва успев выехать с территории конюшен, светать начало ровно в семь тридцать, и теперь вода медленно сбегала холодными струйками прямо за воротник моей так называемой водонепроницаемой ветровки. Но мне было плевать, и Сэндмену — тоже. Я чувствовал под собой его ходящие буграми мышцы. Он точно знал, для чего его вывели из стойла в дождь и холод, знал, куда мы направляемся. И оба мы испытывали радостное предвкушение, зная, что скоро полетим галопом под этим дождем.

Ветер рвал куртку, холодные капли жгли лицо, но ничто не могло стереть улыбки с лица, когда мы с Сэндменом пустились наконец галопом со скоростью около тридцати миль в час. Причем я с трудом сдерживал Сэндмена, так и рвавшегося прибавить ходу. Он полностью восстановился после изнурительных скачек в прошлую субботу, и ему, как и мне, не терпелось выйти на дорожку ипподрома.

Сам Пол тоже был в седле и смотрел, как мы летим навстречу ему. Я пытался следовать его инструкциям. Равномерный галоп в три четверти, сказал он, держаться бок о бок с другими лошадьми. Он не велел мне стремиться к финишу, просил не переутомлять лошадь. Я старался следовать всем этим его требованиям, но чувствовал, что Сэндмен подо мной так и рвется вперед, хочет, как всегда, опередить других скакунов. Я еще крепче натянул поводья, стараясь сдержать его. Несмотря на панибратские манеры Пола в отношениях с владельцами, он все равно оставался великим тренером скаковых лошадей, и последние крайне редко подводили его во время соревнований из-за недостатка или переизбытка тренировок. А потому я никогда не подвергал сомнению его рекомендации.

Я еще сильней натянул поводья и пустил Сэндмена рысью. И по-прежнему улыбался во весь рот. Что за замечательный способ выбить всю эту судебную пыль и паутину из души и головы. Я гонял Сэндмена круг за кругом, пока он остывал, другие лошади тоже перестали галопировать. А затем все мы выехали на дорогу, сбегающую с холма, и направились обратно в деревню, к конюшням Пола.

Оксфордшир понемногу оживал, движение становилось все более интенсивным. Мимо нас с нетерпеливыми гудками проносились автомобили, стремясь влиться в настоящую реку машин на автомагистрали под номером 40, что вела к Лондону. И я подумал: господи, до чего же мне повезло, что хотя бы временами я могу сбегать от этой сумасшедшей, бурлящей и изнуряющей городской жизни. Нет, определенно, такие вылазки надо делать чаще. Жить здесь, в сельской Англии, — это счастье. Казалось, меня отделяют от бейсбольных бит и разбитых вдребезги компьютеров миллионы миль. Возможно, подумал я, мне следует окончательно поселиться здесь, и все будет хорошо.

Но эти сладкие мои мечты длились недолго, вплоть до того момента, как все мы дружной кавалькадой въехали во двор перед конюшнями Пола. Я едва спешиться успел, как из дверей дома выбежала Лаура.

— Тебе звонил некий мистер Лайджен, буквально пять минут назад, — сказала она, а я повел Сэндмена в денник. Лаура шла за нами. — Он просил передать, чтобы ты срочно позвонил ему, как только вернешься.

— Спасибо, — сказал я. А про себя подумал: интересно, откуда это Лайджен узнал, где я нахожусь? Взглянул на часы. Без десяти девять.

Я снял с Сэндмена уздечку и седло, выложил их на сухой коврик.

— Ты уж извини, старина, — сказал я ему. — Вернусь и закончу с тобой. Подожди чуток.

Закрыл дверь и прошел в дом, к Лауре на кухню, оставляя на чистом плиточном полу мокрые следы.

— Брюс, — начал я, как только он ответил, — откуда вы узнали, где я?

— Ваш секретарь сказал, что сегодня вас в суде не будет и что вы сами предупредили его, что и в контору не придете. Ну а потом он сказал, что вы, наверное, отправились навестить свою лошадку. — Я прямо так и слышал при этом голос Артура. — Ну а потом было совсем просто. Посмотрел на сайте «Рейсинг пост», кто ваш тренер, и нашел адрес и телефон.

Если уж Брюс Лайджен так легко меня нашел, то для молодого Джулиана Трента это вообще не составит труда. Или для того, кто стоит за этим поганцем Трентом и нашептывает в телефон угрозы. Мне следует быть осторожнее.

— И часто вы посещаете этот сайт? — спросил я Лайджена.

— Да все время, — радостно ответил он. — Обожаю скачки.

— Только не говорите мне, что когда-нибудь ставили на Скота Барлоу или Стива Митчелла и проигрывали или выигрывали, — заметил я. — Знать этого не желаю. — Другим тоже ни к чему это знать.

— Чтоб мне провалиться! — воскликнул он. — Даже не подумал об этом.

— Так в чем, собственно, дело? — спросил я. — Чем могу помочь?

— На самом деле это я могу помочь, — ответил он. — Удалось договориться об осмотре места происшествия.

— Отлично, — сказал я. — Когда?

— Сегодня, — ответил Брюс. — В полиции сказали, что мы можем подъехать туда к двум. Но вот только без их сопровождения никак нельзя.

Что ж, это нормально, подумал я. Удивительно, что ему вообще удалось так быстро договориться.

— Прекрасно, — заметил я. — Где это?

— В Грейт-Щеффорд, — ответил он. — Маленькая деревенька между Лэмбурном и Ньюбери. На доме вывеска «Коттедж «Жимолость». — Да, не слишком сочетается с кровавым убийством, которое там произошло, подумал я. — Там и встретимся, в два, да?

— А паб в этой деревеньке имеется? — спросил я.

— Ну, наверное, — сказал Брюс. — Да, точно. Есть один, на главной улице.

— Так, может, встретимся в пабе в час? — предложил я. — Заодно и перекусим?

— Ага. — Он призадумался. — Что ж, прекрасно, договорись. Только захватите телефон на всякий случай.

— Ладно, — ответил я. — Тогда до встречи?

— А как вы меня узнаете? — спросил он.

— У вас под мышкой будет свернутая в трубочку распечатка с сайта «Рейсинг пост», — пошутил я. И он тоже рассмеялся.

Заезд на выживание

Но «Рейсинг пост» не понадобился. Когда ровно в час дня я вошел в паб под названием «Лебедь», у барной стойки оказалось всего три человека, причем двое явно были парой, сидели, сблизив головы и держась за руки, точно любовники, назначившие тайное свидание вдали от дома.

А третьим был мужчина лет под пятьдесят, в светло-сером костюме, белой рубашке и галстуке в синюю полоску. Он поднял голову, бегло взглянул на меня, затем взгляд его переместился мне за плечо, точно он рассчитывал увидеть кого-то еще.

— Брюс? — спросил я, подойдя поближе.

— Да? — вопросительно бросил он, глянул мне в лицо, затем — снова на дверь.

— Я Джеффри. Джеффри Мейсон.

— О, — протянул он и нехотя оторвал взгляд от двери. — Просто ожидал увидеть… кого-то постарше.

Я привык к подобной реакции. В январе мне исполнится тридцать шесть, но выгляжу я, видимо, значительно моложе. Кстати, это не всегда помогает на процессах, ведь очень многие судьи склонны ассоциировать возраст не только с опытом, но и потенциалом. Видимо, Брюс ожидал, что я буду одет примерно как он, в костюм с галстуком, а я явился на встречу в джинсах и коричневой твидовой куртке, накинутой поверх клетчатой рубашки с расстегнутыми верхними пуговками. Наверное, вырядился я так с целью доказать самому себе, что не могу представлять интересы Стива Митчелла, поэтому и решил не надевать строгий темный костюм, когда снимал с себя промокшую насквозь после скачек спортивную одежду в доме у Пола.

— Старше и мудрее? — спросил я, чем привел Брюса в еще большее замешательство.

Он рассмеялся. Каким-то нервным тихим смешком. Да и он, надо сказать, мало походил на человека, которого я ожидал увидеть. Он-то, по иронии судьбы, оказался старше, чем я представлял, разговаривая с ним по телефону. И выглядел менее уверенно, чем мне хотелось бы.

— Что будете пить? — осведомился я.

— Спасибо, ничего больше. — И он указал на початую пинтовую кружку пива на стойке. — Я угощаю.

— Тогда диетическую колу, будьте добры, — сказал я.

И вот мы с ним заказали еду и отнесли тарелки и напитки на столик в углу, где могли говорить спокойно и бармен нас не подслушал бы.

— Виделись с Митчеллом вчера? — спросил Брюс.

— Да, — ответил я.

— И что он рассказал? — с интересом и даже некоторым волнением спросил Брюс.

— Немного, — ответил я. — Говорит, что его подставили.

— Это я уже знаю. Вы ему верите? — спросил Брюс.

Я не ответил.

— А вам известно, что у Скота Барлоу была сестра? — спросил я.

— Нет. А она какое имеет отношение?..

— Вроде бы покончила с собой в июне, — ответил я. Он недоуменно уставился на меня. — Во время вечеринки в Лэмбурне.

— Ах, вон оно что. Случайно не та девушка-ветеринар?

— Она самая, — ответил я. — Милли Барлоу.

— Вот это номер… — пробормотал он. — В газетах много об этом писали.

— Что именно? — спросил я.

— Думаю, по большей части всякие слухи и сплетни. Предположения, что, как и почему, — сказал он. — И еще говорилось, будто всех знаменитостей, что посетили этот прием, задержала полиция.

— Что за предположения?

— Наркотики, — ответил он. — Наверняка нюхали кокаин, там его было море. Ну, как всегда, когда собираются знаменитости. И поначалу думали, что девица умерла от передозировки. Но затем выяснилось, что она отравилась обезболивающим, тем, что используют для лошадей. И сделала себе инъекцию сама.

— Так это точно или просто ваши догадки? — спросил я.

— Все так говорят, — ответил он. — И еще вроде бы она оставила записку.

— Странно, что она выбрала именно это место, — заметил я.

— Самоубийцы вообще склонны к неординарным поступкам, — сказал он. — Был такой случай. Один мужчина, тоже вроде бы из этих краев, въехал на машине на рельсы и ждал, когда на него налетит поезд. Этот придурок убил шесть человек, в том числе и себя, а раненых были сотни. Куда как проще и порядочней запереться в гараже и оставить мотор включенным.

— Да, но испортить вечеринку, это как-то… — Я не закончил фразы.

— Возможно, тем самым она хотела насолить хозяину этой самой вечеринки, своего рода месть. Как-то был у меня клиент, его бывшая покончила с собой прямо перед залом регистрации браков, где он женился на другой.

— Каким способом? — спросил я.

— Отошла и бросилась под грузовик. Вот так. У бедняги водителя не было возможности затормозить.

— Очевидно, на гостей свадьбы это произвело неизгладимое впечатление, — заметил я.

— А лично мне кажется, мой клиент был просто в восторге, — усмехаясь, сказал он. — Она позволила ему сэкономить целое состояние на алиментах. — Тут уже оба мы рассмеялись.

Этот Брюс начинал нравиться мне, а его уверенность возрастала с каждой минутой.

— Скажите, что мы будем искать в доме Барлоу? — спросил он, решив сменить тему.

— Сам еще пока толком не знаю, — ответил я. — Беря новое дело, всегда стараюсь посетить место преступления. Очень помогает, особенно когда в суде начинается перекрестный допрос. Ну и еще это помогает понять личность жертвы.

— Так вы хотите сказать, что беретесь за это дело? — спросил он.

— На время, — с улыбкой ответил я. Вот только непонятно, чью сторону я представляю: защиты или обвинения?

Закончив с ленчем, мы сели в машину Брюса и проехали несколько сот ярдов до Черч-стрит, а свой «Форд Мондео» я оставил на стоянке перед пабом. Коттедж «Жимолость» оказался старинным и красивым каменным домом, отстоявшим от дороги и затерявшимся среди высоких деревьев конского каштана. Ветви их были оголены, неубранная опавшая листва толстым слоем устилала дорожки. Никакой жимолостью, в честь которой коттедж получил свое название, тут и не пахло, но, возможно, просто не сезон.

Со всех сторон коттедж обступили большие роскошные дома с огромными садами, их почти не было видно за высокими живыми изгородями из вечнозеленых растений или плотными каменными стенами. Мало шансов, подумал я, что кто-то из соседей заметил, что творилось в тот день у Барлоу.

Перед современным и совершенно безобразным гаражом из серых бетонных блоков, который без особых церемоний и вне всякого соответствия окружению пристроили к дому, были уже припаркованы две машины. Едва мы подъехали и затормозили, как дверца одной из них распахнулась и навстречу нам вышел молодой человек.

— Мистер Лайджен? — осведомился он, подходя поближе.

— Это я, — ответил Брюс и протянул руку.

— Детектив-констебль Хиллер, — представился молодой человек и ответил на рукопожатие.

— А это Джеффри Мейсон, — сказал Брюс и пропустил меня вперед. — Барристер.

Детектив Хиллер оглядел меня с головы до пят и, видимо, тоже подумал, что одет я несоответственно должности и событию. Что, впрочем, не помешало нам обменяться рукопожатием.

— Боюсь, что времени у вас маловато, — заметил детектив. — Могу дать не больше получаса. К тому же мы тут не одни.

— А кто еще? — спросил я.

— Родители Барлоу, — ответил он. — Приехали поездом из Глазго. Они уже там. — И он кивком указал на дом.

Только этого не хватало, с досадой подумал я. Визит будет носить весьма эмоциональный характер. Так оно и вышло.

Уже в холле детектив-констебль Хиллер представил нас мистеру и миссис Барлоу.

— Они адвокаты, ведут это дело, — сказал он. И мистер Барлоу взглянул на нас с отвращением, судя по всему, он недолюбливал адвокатов. — Они представляют интересы мистера Митчелла, — добавил детектив. Совершенно лишнее, подумал я.

И тут выражение лица мистера Барлоу изменилось: он смотрел уже не просто с отвращением. В глазах его сверкала нескрываемая ненависть, точно это мы с Брюсом убили его сына.

— Чтоб вы все в аду сгорели, — злобно и громко произнес он. Говорил он с ярко выраженным шотландским акцентом, и слово «сгорели» прозвучало в его устах, как нечто похожее на «згорррели». Брюс, судя по всему, растерялся, не ожидал такого выпада.

— Мы всего лишь выполняем свою работу, — сказал он.

— Но зачем? — спросил мистер Барлоу. — К чему это понадобилось помогать такому человеку? Он послан самим дьяволом!

— Успокойся, дорогой. — Миссис Барлоу положила руку на плечо мужу. — Помнишь, что сказал доктор? Тебе вредно волноваться.

Барлоу немного расслабился. Это был крупный высокий мужчина с тяжелой челюстью и кустисты-

ми бровями. Плохо сидящий темный костюм, рубашка без галстука. Миссис Барлоу, в противовес ему, оказалась хрупкой женщиной, на добрых восемь дюймов ниже мужа, прическа состояла из круто завитых седых куделек. И наряд ее не очень-то соответствовал случаю — платье в веселенький яркий цветочек было велико размера на два и болталось на ней как на вешалке.)

— Эй, женщина… — раздраженно проворчал он и скинул руку жены с плеча. — Все равно он исча— |j дие зла, этот Митчелл.

— Вообще-то его еще не признали виновным, — заметил я. То была ошибка. Барлоу снова завелся, его врач вряд ли поблагодарил бы меня.

— Вот что я тебе скажу! — взревел мистер Барлоу и ткнул в меня указательным пальцем. — Этот человек виновен и за все ответит перед богом! Он не только Хеймиша убил, но обоих наших детишек, вот!

— Кто такой Хеймиш? — спросил я. И снова допустил ошибку.

— Хеймиш, — яростно взревел мистер Барлоу, — это мой сын!

Брюс Лайджен схватил меня за руку и быстро прошептал на ухо:

— Настоящее имя Скота Барлоу — Хеймиш.

Я почувствовал себя полным идиотом. Мне ли было не знать?.. На скачках Барлоу всегда называли Скотом,[9] но то было лишь прозвище, продиктованное происхождением.

— Но что вы имели в виду, говоря, что Митчелл убил обоих ваших детей? — спросил я после небольшой паузы.

— Он убил нашу Милли, — тихо и нервно вставила миссис Барлоу.

— А я думал, она сама свела счеты с жизнью, — по возможности мягко заметил я.

— Да, но все равно это его вина! — сказал Барлоу.

— Это почему? — не унимался я.

— Он блудил с нашей дочерью, — ответил мистер Барлоу, снова повысив голос.

Странный оборот речи, подумал я. И уж определенно, если речь заходит о блуде, принимают в нем участие как минимум двое. Как в танго.

— И все-таки почему вы считаете его ответственным за ее смерть? — спросил я.

— Да потому, — нежным голоском произнесла миссис Барлоу, — что он бросил ее. Променял на другую, в тот самый день, когда она умерла.

И тут я снова подумал: почему Стив Митчелл умолчал и об этом важном обстоятельстве? Мало того, если Барлоу говорят правду, выходит, он солгал мне, причем не один раз. А мне не нравилось, когда мои клиенты мне лгут. Ох, как не нравилось!