"Варлам Шаламов. Переписка с Солженицыным А.И." - читать интересную книгу автора

Очень хорошо описана предзона и этот загон, где стоят бригады одна за
другой. У нас такая была. А на фронтоне главных ворот (во всех отделениях
лагеря по особому приказу сверху) цитата на красном сатине: "Труд есть дело
чести, дело славы, дело доблести и геройства!" Вот как!
Традиционное предупреждение конвоя, которое всякий заключенный выучил
наизусть. Называлось (у нас): "шаг вправо - шаг влево считаю побегом, прыжок
вверх агитацией!" Шутят, как видите, везде.
Письмо. Очень тонко, очень верно.
Насчет "красилей" - ярче картины не бывало.
Все в повести этой верно, все правда.
Помните, самое главное: лагерь отрицательная школа с первого до
последнего дня для кого угодно. Человеку - ни начальнику, ни арестанту не
надо видеть. Но уж если ты видел - надо сказать правду, как бы она ни была
страшна. Шухов остался человеком не благодаря лагерю, а вопреки ему.
Я рад, что Вы знаете мои стихи. Скажите как-нибудь Твардовскому, что в
его журнале лежат мои стихи более года, и я не могу добиться, чтобы их
показали Твардовскому. Лежат там и рассказы, в которых я пытался показать
лагерь так, как я его видел и понял.
Желаю Вам всякого счастья, успеха, творческих сил. Просто физических
сил, наконец.
В 1958 году (!) в Боткинской больнице у меня заполняли историю болезни,
как вели протокол допроса на следствии. И полпалаты гудело: "Не может быть,
что он врет, что он такое говорит!" И врачиха сказала: "В таких случаях ведь
сильно преувеличивают, не правда ли?" И похлопала меня по плечу. И меня
выписали. И только вмешательство редакции заставило начальника больницы
перевести меня в другое отделение, где я и получил инвалидность.
Вот поэтому-то Ваша книга и имеет важность, не сравнимую ни с чем - ни
с докладами, ни с письмами.
Еще раз благодарю за повесть. Пишите, приезжайте. У меня всегда можно
остановиться.
Ваш В. Шаламов.
Со своей стороны я давно решил, что всю мою оставшуюся жизнь я посвящу
именно этой правде. Я написал тысячу стихотворений, сто рассказов, с трудом
опубликовал за шесть лет один сборник стихов-калек, стихов-инвалидов, где
каждое стихотворение урезано, изуродовано.
Слова мои в нашем разговоре о ледоколе и маятнике не были случайными
словами.
Восторг мой по поводу "Для пользы дела" усилился. Название рассказа уж
очень точно, исчерпывающе, лучше, значительней, удачней, тоньше, важнее
назвать нельзя.
Потеря в образе Хабалыгина ощутима, там зажевано важное - размышление
Грачикова насчет Хабалыгина, - и очень важный абзац (он весь остался - о
коммунистах, которых надо гнать из партии), но как-то повис в воздухе, он
был раньше укреплен гораздо лучше. Больших потерь, по-моему, нет, да и для
читателя это - не потеря. Во всяком случае, было лучше.
"Для пользы дела", как я уже Вам говорил, - очень тонкая работа, по
существу, своеобразное отражение вовсе других не равнозначащих событий,
авторский ответ на вопросы, которые вовсе не исчерпываются содержанием
рассказа.
Главное в рассказе, это глубоко педагогическая мысль, что ложь перед