"Меир Шалев. Несколько дней " - читать интересную книгу автора Дерево было метров двадцати высотой, на самой верхушке его гнездились
вороны, а пониже, на более толстых ветвях, виднелись останки "хижины Тарзана", выстроенной детскими руками задолго до моего рождения. В архивных аэроснимках британских военно-воздушных сил и в рассказах деревенских старожилов эвкалипт предстает как живой, но сегодня о нем напоминает лишь необъятный пень. Дата его срубки выжжена на могучем боку, как день смерти на кладбищенском мраморе: 10 февраля 1950 г. Моше Рабинович, человек, которому принадлежал хлев - мое жилище и по сей день, тот, кто завещал мне свою фамилию и хозяйство, вернувшись с похорон моей матери, наточил топор и казнил дерево. Глава 2 В течение трех дней рубил Рабинович дерево. Снова и снова взмывал огромный топор и спустя мгновение обрушивался вниз. Методично, по кругу рубил человек, с натужным стоном замахивался и на выдохе бил. Угрюмого Рабиновича, широкоплечего и приземистого, с короткими и массивными руками, и по сей день прозывают у нас в деревне "Рабинович-Битюг" - за его необычайную силу и выносливость. Вот уже третье поколение деревенских детей играет с ним в вечного "лютого медведя". Одной ручищей он обхватывает сразу три детских запястья, а ребятишки, визжа и хохоча, безуспешно пытаются высвободиться из железной хватки. Летели вздохи и щепки, капали слезы и пот, снежинки крутились вокруг. Несмотря на извечные разногласия по поводу деталей любого из происшествий, совершенно отчетливо запечатлелись мельчайшие подробности тех дней, той мести: Дюжину полотенец сменил Рабинович, вытирая лицо и шею. Восемь деревянных топорищ он поломал и поменял на новые. Двадцать четыре литра воды он выпил и шесть чайников чая. Каждые полчаса он высекал тучу искр, затачивая лезвие топора о крутящийся точильный камень. Девять буханок хлеба с колбасой сьел он и ящик апельсинов. Семнадцать раз он в бессилии падал на снег, шестнадцать раз вставал и снова бил. Тридцать два зуба его были крепко стиснуты, десять пальцев судорожно сжаты, и беззвучные рыдания клубились на морозе, покуда не раздался оглушительный треск ломающегося ствола. Зрители шумно выдохнули, будто в зале деревенского клуба внезапно потушили свет, только громче и испуганнее. Затем послышались панические крики и топот убегающих ног, а вслед за ними грянул грохот смерти, который невозможно ни определить, ни сравнить с любым другим звуком, лишь описать то, чем он был: шум падения и гибели большого дерева, и кто слышал его - не забудет никогда: скрежет раскола, рев падения и жуткий удар оземь. Пo-иному звучит человеческая смерть, но ведь и при жизни человек и дерево звучат по-разному... И уж совсем по-разному звучит тишина, которую оставляют они после своего ухода. Молчание рухнувшего дерева покрыло все вокруг темным полотном тишины, мгновение спустя разорвавшимся на части от пронзительных порывов ветра, |
|
|