"Меир Шалев. Несколько дней " - читать интересную книгу автора

любила силу Моше и чрезвычайно гордилась ею.
- Погоди-ка минутку, я своего Моше кликну, - говорила она всякий раз,
когда один из соседей сгибался под тяжестью непосильной ноши либо безуспешно
пытался усмирить непокладистую скотину.
Во дворе Рабиновичей, прямо рядом с калиткой, покоился огромный обломок
скалы, весивший не менее ста двадцати килограммов. Тоня водрузила рядом с
ним горделивую табличку, гласившую: "Здесь живет Моше Рабинович,
единственный, кто может поднять меня".
Деревенские зубоскалы ехидно подмечали, что подобную табличку следовало
бы повесить скорее на саму Тоню. Однако слухи о камне быстро разнеслись по
всей долине, и время от времени у калитки Рабиновичей появлялся очередной
богатырь из окрестных деревень либо из английских военных лагерей и совершал
попытку приподнять валун. Но лишь Моше был достаточно силен для этого, к
тому же он знал, каким образом cклониться над камнем и обнять его с
закрытыми глазами, как нужно вздохнуть, выпрямляясь, и нести его, как
младенца, прижимая к своей груди. Все же остальные возвращались ни с чем,
уныло припадая на левую ногу. Уныло - из-за публичного фиаско, а хромали они
потому, что все до одного пинали в сердцах по строптивому камню и ломали
большой палец на правой ноге.
Дождь вновь припустил. Подъехав к вади, Рабинович отметил про себя, что
уровень воды значительно поднялся. Он вскарабкался на повозку, взял из рук
Тони вожжи и направил мула строго под прямым углом к кромке воды, однако
стоило бедному животному коснуться ее копытами, как оно поскользнулось на
мелководье, вскрикнуло неожиданно человеческим голосом и попятилось назад.
С той минуты и далее события разворачивались одно за другим, повторяя
странную схему всех несчастий и катастроф. Ноги мула уехали куда-то вбок, и
он рухнул между оглоблями. Повозка накренилась и медленно, но неумолимо
стала заваливаться на бок. Нижняя половина тела Моше оказалась погребенной
под ней, ему раздробило кости левого бедра, обломки которых вспороли ему
мышцы и кожу, будто ножом, а рану обжег нестерпимый холод мутной воды вади.
Моше закричал от жуткой боли и почти потерял сознание, но ужас, сковавший
его сердце, из тех, от которых цепенеешь, еще не понимая их причины,
приковал его взгляд к Тоне Ее тело было целиком скрыто под повозкой, лишь
шея и голова виднелись над поверхностью воды. Волосы Тони были погружены в
жидкую грязь, а лицо ее, обращенное кверху, потеряло свой здоровый румянец и
стало пепельно-серым. Вокруг ее головы, с беспечностью резиновых уточек в
ванной, плясали на воде грейпфруты и помелы.
- Вытащи меня отсюда, - прошептала Тоня охрипшим от страха голосом.
Тонкая, светлая змейки крови выползла из уголка ее рта.
Моше просунул руку под повозку, подмявшую пол себя его левую
искалеченную ногу, и попытался приподнять ее.
- Вытащи меня, мой Моше... - ее голос захлебнулся, она хотела кричать и
не могла.
- Слушай меня, Тонечка! Я приподниму повозку, а ты выползай наружу.
Ее голова едва заметно кивнула, а глаза расширились в безмолвном
согласии.
- Давай! - выдохнул Моше.
Его лицо почернело от напряжения, на могучих запястьях вздулись
огромные вены.
Повозка со скрипом приподнялась, и Тоня, извиваясь всем телом,