"Валерий Шамбаров. Оккультные корни Октябрьской революции " - читать интересную книгу автораконкретные преступления - организацию противоправительственных демонстраций,
забастовок, экстремистскую агитацию, издание подрывной литературы. Но сама по себе политика и прикосновенность к ней - это было модно, престижно. Ею увлекались юноши и девушки из респектабельных семей. И Лубоцкий получил задание создать молодежный кружок. Привлек туда таких же, как сам, гимназистов, гимназисток. Привлек и Яшу Свердлова. Он стал в кружке первым "пролетарием". И, конечно же, завоевал общую популярность. Кисейные барышни глаза на него таращили. Ведь это тоже было очень модно - горьковские босяки-челкаши, жутковатое и романтичное "дно". И вот он - живой выходец оттуда! На него заглядывались сверху вниз, наверное, тайно и влюблялись. И Якову, ясное дело, нравилось такое внимание. Наверняка получил он и чисто материальные выгоды - юные коллеги по партии старались помочь, хотя бы пригласить в гости и накормить, подыскать те же репетиторские уроки. Хотя последующие утверждения, что он и Лубоцкий в это время пришли в большевизм, лишены оснований. Большевистской партии еще не существовало, социал-демократия не успела разделиться. И даже еще почти не отмежевалась от других левых организаций - социалистов, бундовцев, сепаратистов, анархистов, действовала в тесном контакте с ними. Все были "революционерами", а стало быть, союзниками друг для друга. Но Лубоцкого со Свердловым, несостоявшихся "карбонариев", в этой мешанине тянуло к самым радикальным, самым "революционным" группировкам. Одно из первых партийных поручений Якова было связано со специализацией его отца - доставать поддельные штампы и печати для документов всякого рода нелегалам, скрывающимся от полиции, беглым ссыльным. К этому времени относится и примирение Мовши Израилевича с сыном. Чего ж не примириться, и о том, что нелегалы иногда по несколько дней укрывались на чердаке Свердловых. И о "тайном ходе" - войдя в половину дома Мовши Израилевича, можно было в уборной вынуть доску в стене и пролезть в квартиру и мастерскую соседа-ювелира. Таким способом отрывались от слежки. Зашел в дом с одной стороны, а вышел с противоположной, через другую дверь. Ясное дело, без ведома соседа (тем более ювелира!) подобный ход существовать не мог. Да и чердак был общим. Какие-то звуки должны были доноситься. Неужто ювелир не поинтересовался бы, кто там прячется? Не послал бы работников проверить? Откуда я и делаю вывод - в доме гравера и ювелира подобное было в порядке вещей. И они издавна были связаны с преступной средой. Так какая разница - уголовным или политическим нелегалам помогать? Плати денежку, и получай документы, укрывайся, прячься. Но окончательного восстановления семейных связей между отцом и сыном Свердловыми так и не произошло. В доме уже хозяйничала вторая жена. И Яков остался для отца чужим, отрезанным ломтем. Выбрал такую долю - вот и живи. Позже, когда он пойдет по тюрьмам и ссылкам, Мовша Изратилевич ни разу не придет к нему на свидение, не пришлет ни единой передачи. Между ними не будет написано ни одного письма, ни одной записочки. Восстановятся отношения лишь через полтора десятилетия, когда Яков Михайлович взлетит в самые верхи советского государства. Видать, тогда уже признать "блудного сына" станет не стыдно. И для семейных дел полезно. Яков по-прежнему жил где-то на стороне. Однако с ночлежками расстался. Ютился теперь по углам в частных домах. Теперь ему товарищи по партии помогали пристроить его у себя или знакомых. Очень скоро состоялось и его |
|
|