"Исраэль Шамир. Хозяева дискурса: американо-израильский терроризм " - читать интересную книгу автора

советского человека, который мало чем отличался от идеала, обрисованного
Жаком Аттали.
Напомнию, что Жак Аттали, финансист и мондиалист, писал: "Новый
человек, будет свободен от каких бы то ни было "ограничивающих влияний" - от
национальных корней, культурных традиций, государственных и политических
пристрастий, даже от постоянных семейных связей". Но целью Аттали или других
мондиалистов было создание "цивилизации Кочевников, не связанных друг с
другом и с миром ничем, кроме универсальных финансовых связей". Иными
словами, Аттали, стремящийся разрушить и атомизировать общество, чтобы
сделать людей удобными объектами эксплуатации, и советские борцы с церковью
и традицией объективно оказались в одном лагере.
Борьба с церковью была частью общей программы "обрубания корней". Новый
советский человек, выросший в хрущевском жилмассиве и не знавший церкви,
оказался легкой добычей для прорабов перестройки. Церкви сибирских сел,
оставшихся на дне Братского моря ("Прощание с Матерой" Валентина Распутина)
стали основой богатства моего соседа, израильского гражданина Михаила
Черного, хозяина всего русского алюминия.
В международном контексте борьба Советской власти в ее первые годы с
церковью повлияла самым удручающим образом на судьбу зарубежных компартий.
Попытка итальянских коммунистов переписать эту страницу не смогла переломить
инерцию антитрадиционализма.
По своей сути, коммунизм и вера Христова не только не взаимоисключены,
но и бесконечно близки друг к другу. Идея братства людей, сочувствие слабым,
проповедь любви и труда лежат в основе обоих учений. Я пишу эти слова в
Яффе, на палестинском берегу Средиземного моря, в стране, объятой
гражданской и классовой войной. Я вижу, как православная церковь Палестины,
основная и древняя церковь страны, вместе с местными коммунистами и
мусульманами, поддерживает борьбу палестинского народа против еврейских
расистов. Так же православная русская церковь поддерживала борьбу с
немецкими расистами в дни Второй мировой войны.
По-моему, воздвижение православного храма в Сталинграде является
исправлением исторической ошибки, попыткой заново увязать историю России,
которая началась не в 1917 году. Укрепление связности российского общества
невозможно, на мой взгляд, без преодоления разрыва с церковью. Ведь мы не
говорим о "христианстве вообще", но о конкретном русском православии,
неотъемлемой части русской национальной души. Фридрих Горенштейн в пьесе
"Споры о Достоевском" посмеивался над идеей "русского Ивана Христа из
Рязани", но по-моему он заблуждался. Христианство стало синкретической
верой, каждый народ переиначил его на свой лад, и конечно, вера Бургоса и
Мадрида не идентична вере Рязани и Москвы. Борьба с православием - это
борьба с Россией.
Никто из нас не имеет права говорить от имени павших. Но если т.
Никифоров считает, что вечный покой моих родных, белорусских евреев, павших
на полях войны, будет смущен православной церковью на Мамаевом кургане,
спешу его успокоить. Те выходцы из местечек, что связали свою судьбу с
русским народом, знали о его православной вере. Недаром три лучших
русско-еврейских поэта, Мандельштам, Пастернак и Бродский, приняли
православие. Такова судьба меньшинств - когда сегодня русские ребята идут
служить в израильскую армию, они знают, что если их убьют, то на их могиле
не поставят крест и не отслужат панихиду. Там их попросту похоронят за