"Петр Шамшур. Трибунальцы " - читать интересную книгу автора

дождь, снег, мороз, до конца на износ шел. Последняя его поездка была в
села, по партийным делам. И вот двухстороннее воспаление легких. Сегодня
утром наступил конец.
- И ничего нельзя было сделать?! - вырывается у меня.
- А вы проверьте, молодой человек. И отдайте виновных под суд. Да-с! -
гневно повышает голос доктор. - Надеждинскую медицину надо к стенке
поставить! И сжечь этот старый клоповник! Разве это лечение - два термометра
и банка йода на всю больницу? Так-то!
Руки старика дрожат, рассыпалась махорочная цигарка. Куликов глухо
говорит:
- Простите... Мы видим, как вам тяжело...
В большой светлой палате тишина. Здесь лежат тяжелобольные. В углу,
отгороженная простыней, койка комиссара. Пришли санитары с носилками. Труп
надо унести в мертвецкую. Больным нехорошо быть в соседстве с мертвым. Да и
место нужно другим.
Санитары легко поднимают худое тело с кровати, кладут на носилки. Вижу
ежик седых волос, широкий рубец на лбу. Высоко поднимая носилки, чтобы не
задеть за спинки кроватей, уходят санитары. И нет уже комиссара. Любил и
ненавидел человек, боролся и мечтал. Все кончено. Какая память останется о
нем?
Приподнялся больной на соседней койке, тяжело дыша спросил:
- Товарищи! Вы из штаба армии? Ждал вас комиссар.
- Ждал? - переспрашивает Куликов и наклоняется к больному.
- Еще как. Он ведь рапорт послал в штабарм, должны, были приехать. А
умирал спокойно, будто знал, что вы уже здесь...
- Документы умершего у меня в кабинете, - тихо говорит доктор, и мы
уходим из палаты.
В носовой платочек с синей каймой завернуто все то, что осталось от
комиссара. Партбилет, удостоверение личности, справки военных госпиталей о
лечении. Обыкновенные документы. У тысяч комиссаров Красной Армии хранятся в
нагрудных карманах гимнастерок такие же.
А записная книжка особенная: очень уж старая, потертая; чтоб не
рассыпались листки, перехвачена резинкой. На обложке с трудом можно
прочесть: "Товарищъ на 1917 годъ". Как попала эта гимназическая памятка к
солдату? Может, купил в последнюю минуту перед отправкой в царскую
мясорубку, на Западный фронт, а может, случайно подобрал у разбитого
магазина в первые дни революции? Короткие записки начинаются с марта 1917
года. Но это не дневник. Вначале идут подсчеты оружия и продовольствия,
списки красногвардейского отряда. Вот основные положения первых декретов
Советской власти: некоторые буквы расплылись - запись шла на улице, под
дождем.
- Ты потом просмотришь всю книжку, - замечает Куликов, - а сейчас ищи
последние страницы.
По торопливым заметкам комиссара можно вспомнить всю историю недавних
лет. Он всегда был там, где трудно приходилось стране. 1918 год, осень,
Астрахань, госпиталь. Шуточный куплет об украинских националистах того
времени: "Ще не вмерла Украина от Одессы до Берлина!" 1919 год - Петроград:
рисунок захваченного английского танка. 1920 год - Минск, Западный фронт.
Последние бои под Койданово. Ранение, эвакуация в Сибирь. Ага! Вот
наконец-то Надеждинск, карбат. Середина 1921 года...