"Валерий Шамшурин. Каленая соль (Приключенческая повесть)" - читать интересную книгу автора

Мы же в стороне.
- Потому и сподобилися милости от вора, собачья кость ему в глотку!
- Запорют.
- Будь что будет, а будет, что бог даст.
- Страсти!..
Стянутого грубым вервием, промерзшего Фотинку втащили в сумрачную камору,
развязали, приковали ногу к длинной ржавой цепи, что кончалась тяжелым
кольцом, укрепленным в стене. Он долго лежал, не в силах двинуться, потом
вяло сел на кучу трухлявой соломы.
- Отудобел, раб божий? - услышал он хрипловатый, словно бы надтреснутый
голос и повернул голову.
В углу, кутаясь в потрепанную хламиду, на взбитой кучке соломы притулился
невзрачный человечишко. Был он так мал и хлипок, что будто привиделся, и
Фотинка не без страха подумал о нем, как о лешем либо домовом. Но даже
сумеречь не могла скрыть живого блеска хитроватых любопытных глаз.
- Охо-хо,- не без добродушного лукавства вздохнул человечишко,- каково
нам, носяще крапивные венцы терпения своего!
Неведомо почему, но Фотинка сразу доверился ему, рассказав о своих
злоключениях.
- Э, милай,- ласково сказал незнакомец.- Малой каплей помочил ты уста свои
из чаши горестной. Кручиниться ли ти?
- Ужли не кручиниться? - возразил Фотинка.- Тятьку не отыскал и сам
сплоховал.
- Тятька твой, ежели не сгинул, в Тушине, мыслю, в цариковом стане,- туды
ныне всех мужиков с товаром заворачивают. А сам ты... Голова, чай, еще на
плечах.
- Проку-то?
- Не ропщи понапраске, бо и, нагие, взвеселитеся, и, безрукие, взыграйте в
гусли, и, безногие, восскочите, и, глухие, слушайте. А тебе все дадено.
- Дадено, да воли нету,- грубовато ответил Фотинка.
Раздосадованный непонятной беспечностью соседа, он сильно дернул цепь.
Стукнулось о стену кольцо, выбило кусок из крепкой кирпичной кладки.
- Бычья в тебе силушка,- восхитился, заерзав на соломе, незнакомец.- Кто ж
тя этакого полонил?
- Не признал. Люди Болоховского, верно.
- Болоховского? Не родич ли он Ивану Болоховскому, володимирцу, что за
Сергиеву обитель под началом Долгорукова бьется? Чудеса на божьем свете!
Родичи-то, почитай, супротивники...
Воробьино нахохлившись, незнакомец замер в углу, но уже через мгновенье
снова завозился, подсел к Фотинке. Вблизи он выглядел совсем потешно:
большой лоб, нос пуговкой, -круглые щечки припущены редкими, наперечет
волосками - право, чадо, себя переросшее, головастое.
- А яз грешник Огарий, тож в обители той бедовал, едва богу душу не отдал.
Да надоумил, меня оконничник Наум бежати, понеже по дрова мы с братией
выбралися. Он-то к Сапеге метнулся, а мя своя стезя поманила... Охо-хо,
ести нечего да жити весело! Мне, милай, с рождения сладко не бывало, к
темницам-то не привыкати, обаче на долю свою не роптал: видел то, что
другим не доводилося. И смута на святой Руси, вот те крест, от мя пошла,
яз всему заводчик.
Фотинка, разинув рот, оторопело посмотрел на этого сморчка, потом не