"Валерий Шамшурин. Каленая соль (Приключенческая повесть)" - читать интересную книгу автора

ним явити. Заскакал яз по-скоморошьи, чрез голову кувыркнулся, петелом
завопил, сунул веревочку в ухо - вынул из другого, две репки подкинул -
три поймал, ткнул перстом в надутую щеку, а из ноздрей влага обильно
пролилася. Унялся Митрий, отпустил мя подобру-поздорову.
В другой раз и в третий приходил яз и все потешал царевича. А он приметил,
что ребятки ко мне от него переметываются, взревновал: ладно ли, чтоб
царского сына ради приблудного юрода оставляли! Однова и молвит мне:
"Погоди, Огарко, сам таку диковинку покажу, что все ахнут". И затрясся,
стал драти на себе парчовый кафтанишко. Подбежали няньки, увели.
Ден пять или боле не было его, хворал. Опосля сызнова на двор вышел, свою
тычку с ребятами затеял, а мя отогнал, егда яз объявился, токмо посулил:
"Ныне моя диковинка почище всех твоих будет". Почуял яз: недоброе он
умыслил. Очи-то у него дикие, смурные, лик будто беленый, в корчах
непрестанных, не совсем, примечаю, царевич-то в себе. Пошел яз, у ворот
обернулся, а он эдак разбойно подморгнул ми, нож приставил к вые да и
хватил по ней вкось. Кровища на сажень выхлестнула, и повалился царевич.
Яз наутек, ног не чую, а тут в набат ударили...
- Видать, царевич сам себя для потехи порешил? - изумился Фотинка,
слышавший, что Дмитрия убили подосланные Годуновым люди.
- На Годунова напраслину возводят,- внушающе сказал Огарий.- Не был
злодеем Годунов, хотя при Грозном и в опричниках ходил. А слыхивал ли ты,
что Годунов собою пытался прикрыти старшего царевича Ивана при убиении его
Грозным, сам изранен острым осном-то был, да силушки не хватило отвесть
беду? Никто пред злодейским бесовством Грозного устояти не мог, всех
наповал валил. Премного Годунов натерпелся от злодейства, не ему худое
умышляти... Да и пошто ему на Митрия было покушатися? Он в цари никак не
метил при живом-то Федоре Иваныче. Нагие на него наговорили, а ныне
Шуйские наговаривают: мол, всем бедам Годунов зачинщик, а они, мол; за
правду горой. А ведь нынешний царь-то Василий Иванович самолично тогда в
Угличе побывал, все выведал доподлинно. Обаче доложил боярам, что царевич
невзначай на нож напоролся, упавши.
- Что ж слукавил?
- Не всякая правда свята. Сам, чай, ведаешь: намеренное самоубивство -
страшный грех. Ни церковь не отпоет, ни честью не захоронят. А тут царский
сын! Мыслимо ли такую правду открыти?
- Но кому-то открыл?
- Открыл. Годунову. Каково ему-то было чужой грех нести. Правда, повелел
Борис Федорыч попам не поминати в молитвах Митриево имя.
- А Нагие, а челядь их?
- Им-то сам бог велел язык на замке держати. Неужто не разумеешь? Позор
тут на веки вечные.
- И други небось люди ведали?
- Опричь мя, еще один человек.
- Кто же?
- Юшка Отрепьев.
- Кто? Не первый ли самозванец?!
- Он. Яз ему сам про то поведал.
- Пошто?
- А ты слушай дале... Бежал яз из Углича, во многих городах побывал. И с
цыганами, и со скоморохами хаживал. Занесло мя напоследок в престольную. В