"Валерий Шамшурин. Каленая соль (Приключенческая повесть)" - читать интересную книгу автора

тщедушный Гаврюха.- А ну как напоремся на лиходеев!
- По сугробищам-то малой кучкой ловчей уйти от погони, - успокоил его все
предусмотревший Кузьма.- Да и кто, окромя нас, в такое время по округе
шастать будет? Супостаты давно уж нигде носу не кажут.
Увалистые долы холодно взблескивали под выплывающим из мути солнцем. По
ним белыми потоками струилась поземка. А на высоких застружистых уметах
радужно вспыхивала множеством мелких острых звездочек, слепила морозная
пыль.
Выбирая путь между заносами, Кузьма весело щурился, ласковым почмокиванием
бодрил лошадь и, время от времени опираясь на луку седла, оборачивался,
поглядывая, как мешкотно, но упорно тянется за ним обоз из десятка
розвальней и волокуш.
Любое странствие для Кузьмы было в усладу. Легко дышалось ему в дороге,
ничто не сковывало и не томило, словно все худое оставалось позади, а
впереди ждало только хорошее. Вот и сейчас хоть и не забывались, а все же
как бы притуманивались неотвязные разладные думы последних дней.
Рачительный во всяком деле Кузьма никак не мог взять в толк, почему чем
дальше уходила от дома рать, тем меньше в ней оставалось согласия и
пристойности. Встав под начало Алябьева, он словно бы честно вступил в
долю, когда достоинство всех - и его достоинство, а чья-то неправедность -
укор каждому. На доброе дело поднялись и вершить его надо бы по-доброму.
Однако почем зря иные из дворян и детей боярских на всем пути утеснения
чинят: жгут и зорят, побивают и секут людишек, якобы все, кто на виду
оказался,- сплошь воры и супостаты. Своих же мужиков из избенок на стужу
выгоняют, последнюю овечку отнять - не позор. Глядя на начальных людей,
некоторые стрельцы да посадские тоже озоровать принялись. Ровно тати
какие, валят на свои сани всякое брошенное рухлядишко, а то и схватываются
из-за неподеленной тряпицы. Чем выше чин, тем больше тащит. Один из ловких
стрелецких сотников возит за собой кованые ворота от церковной ограды,
куда как с добром! Обоз уж не от воинского припасу - от нахватанной утвари
трещит. Неужто вовсе разбойникам уподобились?
А воеводе за всем не углядеть, на всякого лихоимца управы не найти да и
усердия у него на это не хватает - в избяное тепло тянет воеводу, а не на
коня: свои недуги его гнетут. Коль слаба власть - велико попустительство.
Когда, еще до Рождества, крепко побили тушинцев под селом Ворсмой,
довольный победой Алябьев и препятствовать не стал злоумной ретивости
привыкших к своеволию шереметевских молодцов: не дай бог, не угодишь - так
оставят войско! Микулинцы же, вступив в село, мигом подпалили его, даже
божьего храма не пощадили. Кузьма с обозниками принялись тогда добро
спасать, стали иконы из горящей церкви на снег выбрасывать. И вновь Кузьме
пришлось столкнуться с крутым стрелецким головой. Прямо по иконам, сбивая
с них краску, подскакал он к обозникам, гневно взмахнул плетью.
- Блудуете, в креста мать! Ворогу на поблажку! Али сами перекинуться к
нему норовите?
- Греха не хотим,- спокойно шагнув прямо под плеть, ответствовал Кузьма. -
Где ж святости быть без святынь?
Черные хлопья пепла летели в лицо Микулину, конь отступал то ли от
пыхающего пламени, то ли от сильной руки Кузьмы, пытавшегося взять его под
уздцы. Не находя слов, Микулин с ненавистью взирал на крепкого и
рассудительного мужика, в который раз вставшего ему поперек дороги.