"Валерий Шамшурин. Каленая соль (Приключенческая повесть)" - читать интересную книгу автора

- Добро, - наконец угрожающе выдохнул он.-.Придет пора, сочтемся, купец!
Тугой тетивой напрягся тогда Кузьма, сдерживая себя, а теперь только
усмехнулся, вспомнив про запальчивую угрозу стрелецкого головы: суетны
слова, молвленные сгоряча. И что Микулин! От него ли одного доводилось
терпеть напраслину? Редкий из начальных и приказных чинов не отличен
спесью и гордыней. Плетью обуха не перешибешь. Однако правда едина и для
высших и для низших. Едина, как солнце и небо, как утеха и скорбь земные,
как вот эти неоглядные снега, их запах и блеск. И Кузьма правдой не
поступится.
Заваленная сугробами деревенька из пяти дворов казалась давно вымершей: ни
шевеления, ни звука, ни даже тропки нигде. Только над одной кровлей
калачиком свивался жидкий дымок.
Разметав сапогом снег с приступка, Кузьма вошел в избу. Тяжелым духом
прелой соломы, смердящей затхлости и сырости пахнуло на него.
Приглядевшись, он увидел перед собой при блеклом свете волокового оконца
широкий кутник, на котором в соломе и тряпье недвижно лежала остролицая
изможденная баба с тремя ребятишками. Услыхав стук двери, они слабо
завозились, не в силах подать голос. Кузьма подошел и склонился над ними.
В оспенной коросте, расцарапанные, измазанные гноем, с распухшими
слипшимися глазами личики их были так страшны, что Кузьма, какой ни
обладал он выдержкой, отпрянул в ужасе.
У печи он заметил еще одну живую душу - тоненькую и хрупкую, в длинном
грязном рубище девчушку лет двенадцати, которая только вяло глянула на
него и, не отрываясь от своего дела, продолжала подбрасывать в устье на
чуть мерцающие угли клочки соломы, что сразу же вспыхивали и прогорали.
- Бедуете?
- Погибам, - слабеньким голоском ответила девчушка, с трудом разлепив
обметанные серыми струпьями губы, и подняла на Кузьму большие истомленные
глаза. Они не жалобились и ни о чем не просили, в них была по-старушечьи
остылая печальная покорливость.
- Хозяина нету?
- Нетути, сгинул. В Муром тута всех скликали. Кто не захотел - посекли.
- Деревня-то пуста?
- Пуста. Которы - в Муроме, а которы - в нетях. Все разбеглися. Одне мы
тута, хворые.
- Матка не подымается? - кивнул на кутник Кузьма.
- Вечор вставала, печь топила, а ныне уж не встает, скорчило ее.
Выйдя из избы, Кузьма долго молчал, захватив в кулак бороду, потом
хрипловато сказал подъехавшему Гаврюхе:
- Тащи-ка мой хлеб сюды. Да дров округ посмотри!..
- Ужо, Минич,- отозвался с розвальней Гаврюха, дивясь убитому виду никогда
еще не терявшего степенности Кузьмы.


2


До другой деревни тащились долго. Встречались заготовщикам малые починки,
но все они были безлюдны, и взять там было нечего. Проехали и мимо
сгоревшего селения, где из снежных наметов сиротливо торчали черные