"Валерий Шамшурин. Каленая соль (Приключенческая повесть)" - читать интересную книгу автора

Толпой подошли к указанной Кузьмой лошадке и, осматривая ее, уже
заспорили, кому она нужнее, никто не хотел уступать...
Когда обоз, плотно нагруженный сеном, готов был тронуться в обратный путь,
высокий подошел к Кузьме.
- Не обессудь, мил человек. Надежи у нас ни на кого нету. Сами тут соборно
правим. Воевода бы что повелел - наплевали бы. А гроза-то, чую, и нас не
минует, зело уж повсюду разбойно. И держатися нам так до поры.
- До поры,- тяжело вздохнул Кузьма.


3


Стрелецкий голова Андрей Микулин уже запамятовал, когда не воевал. Схватки
и побоища, резня и пальба, долгие переходы в ратном строю, которым не было
счета в последние лета, ожесточили его сверх меры. Даже пришедшие с ним из
Казани такие же бывалые служаки, как он, побаивались крутого срывистого
нрава головы.
А выводило из себя Микулина то, что чем усердней он со своими стрельцами
усмирял и подавлял смуту, тем боле разрасталась она, тем боле было измен и
козней. И ладно бы грызлась меж собой знать - это еще можно уразуметь:
многим не по нутру было покорствовать не истинному, прирожденному, из
потомства Калиты царю-преемнику, а выборному, почитай что случайному,
который такая же нелепица, как выборный отец или выборная мать. Но как
уразуметь, что и худородные людишки нынче валом поперли на государевы
устои и, пуще того, всякому полной воли захотелось? Это холопам-то!
Рушится нерушимое, валится неприступное. Саблей и плетью укрощал
непокорство Микулин и не мог укротить. Смутьяны множились, как стада,
приходя с украин и являясь исподволь. Все сильнее распалялись гнев и
ярость Микулина, пока его чувства не спеклись намертво в одно-единое -
свирепую ненависть.
Многие неутешные досадные месяцы провел голова на гиблом волжском острове,
где в трех верстах выше мятежной Астрахани Шереметев поставил острог,
чтобы по-воеводски осмотрительно да укрепно подготовиться к приступу
осаждаемого города. Но вышло так, что не астраханцы у них, а они у
астраханцев оказались в капкане. И одолеть мятежников были не в силах, и
уйти не могли. С муками пережили лютую зиму, таранные ветры которой
сбивали с ног даже лошадей. Весна тоже не принесла отрады. На вялые
вылазки стрельцов под городские стены мятежники отвечали сокрушительными
налетами. Теснимых лиходеями утеклецов собралась в остроге тьма-тьмущая,
одних купчишек только до полутора тысяч: давка, грязь, нужда, голод, мор.
Само уж войско стало походить на скопище оборванцев.
Однажды после неведомо сколько проведенных после ранения в горячке дней
Микулин вышел на шум и крики из тесной, как могила, землянки и,
покачиваясь, побрел вслед за устремившейся к берегу толпой. В завшивевшем
распахнутом кафтане, в парше и язвах, выдыхая нечистым ртом зловонный
запах, он неровно брел по солнцепеку, по вязкому песку, спотыкаясь о
кустики железной верблюжьей травы и прикрывая рукой слезящиеся от
нестерпимого солнечного сияния глаза. В полузабытьи, сам не разумея, зачем
ему это надобно, он прошел, слепо тычась в спины, сквозь толпу,