"Валерий Шамшурин. Каленая соль (Приключенческая повесть)" - читать интересную книгу автора

складывают из всех случайностей и коловращений жизни непредсказуемый путь.
Кто, как не эти силы, могли навести на Федора Ивановича такой дурной сон?
И что .ему провещано злым сновидением? Может быть, оно только напоминание
о давно минувшем?
Незадолго до своей кончины Иван Грозный неожиданно призвал к себе юного
Шереметева и подарил ему богатую соболью шапку. Никаким еще деянием не
заслужил отрок сей милости. Вернее всего, она была лишь поводом покаянно
откупиться от гордой сестры Федора, жены загубленного царевича Ивана,
заточившей себя в монастыре.
Но для самого Федора горше горя сестры было тогда сиротство - отец погиб в
ливонской войне, а мать тихо угасла, не перенеся его смерти. И хоть не в
обычае было раскисать отпрыску старой и славной фамилии, мнилось тогда,
что ни одна благодать на свете не может заменить этой утраты. Как и все
вокруг, Шереметев страшился царя-опричника, и у него дрожмя дрожали руки,
когда он принимал государев подарок. Лукавым лицедейством владычного
карателя предстала устрашенному взору немощность и ранняя дряхлость
полубезумного старца с хищными, воспаленными от безысходной бессонной муки
очами, который скорбно протягивал ему свой доброхотный поминок, словно
просил и не мог допроситься прощения. Слишком крохотна была эта дань,
чтобы перевесить содеянное царем зло. Даже после смерти его одно
упоминание о грозном государе еще долго наводило ужас. И высокая честь,
оказанная им напоследок сироте, не была запамятована и ставила недоросля
вровень с самыми именитыми людьми. Не кто иной, а он на званом царском
обеде при блаженном Федоре по высшему почету сиживал в "скамье" рядом с
властительными Годуновыми, тогда как другие, намного превосходившие его
чинами и заслугами, сидели без "мест". Еще не выветрился дух опричнины,
еще почитался страх перед безраздельным державным самоуправством, вызывая
священный трепет покорливости. С таким же благоговейным страхом - довелось
позже видеть это Шереметеву - в диких тобольских пустынях трижды объезжали
на лошадях свои каменные идолища сибирские кочевники, прежде чем опасливо
сложить пред ними свои подношения и обмазать их губы жертвенной кровью и
жиром.
В ту пору Шереметев был уже зрелым воином и воеводой. Изведал он и ратную
славу в преследовании остановленных под Москвой и позорно бежавших от
пушечного огня полчищ крымского хана Казы-Гирея, и жестокую непростимую
обиду унижения, которую претерпел от поганого Бориски Годунова, вовсе не
по родовитости, а по хитрости севшего на царский престол и тем
осквернившего его.
Будучи в свойстве с Романовыми по своей сестре, вдове убиенного царевича
Ивана, мать которого - первая жена Ивана Грозного Анастасия - приходилась
родной теткой Федору Никитичу Романову, Шереметев желанным гостем
захаживал в боярские хоромы, где никак не могли примириться с
верховенством лукавца и краснобая. Какой только хулы и брани не
удостаивался тут Годунов! Им, одним им, свершившим святотатство, было
поругано царское достоинство, лишена былого величия власть, растоптана
вера. Преклонение перед царем сменилось ненавистью, почитание обернулось
презрением. И ни Лжедмитрий, ни тем более жадно подхвативший сорванный с
него царский венец Шуйский не стали достойными преемниками былого
самодержавства. И уже страх перед сильной властью мнился не позором и
неволей, а благодеянием, дающим опору и защиту. В нем нуждался Шереметев,