"Валерий Шамшурин. Каленая соль (Приключенческая повесть)" - читать интересную книгу автора

припечатано, так и пребудет.


5


По-вешнему духовитой ночью, когда с Волги потянуло густой теплой мокредью
и первую зелень исторгли из себя готовые полопаться от натуги дерева,
привиделось Федору Ивановичу несусветное.
Снился он сам себе в совсем еще юной поре, поспешающим через гулкие
каменные покои, разрисованные пестрыми диковинными цветами и птицами, но
эти цветы и птицы вовсе не приманивали его, потому что смутный и властный
голос, звучащий в глуби хором, взывал к нему, становясь все нетерпеливее и
грознее. Почему-то нельзя было остановиться, и он убыстрял шаги, а после и
вовсе побежал. Взмокшая одежда липла к телу, глаза обмывало едучим потом,
а он встревоженно бежал и бежал, чтобы упредить что-то непоправимое и
жуткое.
Наконец, чуть не падая от изнеможения и страха, запыхавшийся и дрожащий,
он ткнулся в стену, и стена тут же раздвинулась перед ним.
Посреди обширной высоченной палаты, украшенной все теми же цветами и
птицами, он узрел прямо перед собой громадный черный престол, на котором
восседал, тоже громадный и облаченный в монашескую рясу, сам царь Иван
Васильевич. Ужасен был его недвижный, мертвенной желтизны лик, на
облысевшей голове торчком стояли жесткие волоски, крутое чело пересекли
глубокие морщины, длинный нос оплывшим свечным огарком нависал над скорбно
сомкнутыми тонкими устами. Но вот жгучий огонь полыхнул сквозь неживую
тусклоту очей. Царь неотрывно уставился на пришельца.
- Реку: взыскуй и обрящеши! - громом громыхнул свирепый голос, и государь
перстом указал вниз, туда, где у подножия престола распростерлось в луже
крови тело убиенного сына - царевича Ивана Ивановича и какие-то
взъерошенные, рычащие псы, злобно оскаливаясь один на другого, большой
тесной сворой вылизывали кровь. В повадках и мокрых мордах псов было
что-то знакомое. Юный Шереметев с изумлением различил в этом копошащемся и
смрадном скопе Романовых и Нагих, Шуйских и Годуновых, Голицыных и
Мстиславских. Жадно лакал и причмокивал оказавшийся впереди остальных
любимец царя Богдан Бельский.
- Припади, страждущий! - сызнова раздался повелительный устрашающий голос.
Шереметев судорожно отшатнулся. Тогда Иван Васильевич протянул к нему
костистые цепкие руки с блистающим царским венцом.
- Не искушай, государь! - с отчаяньем возопил юнец и упал ниц.
Зашумели обвальным ливнем, сорвались со стен рисованные цветы и птицы,
густо повалили и посыпались на Шереметева, не давая распрямиться. И уже не
цветы и птицы, а увесистые камни падали на несчастного. Все выше вырастала
гора их, и до невыносимости больно становилось ему...
Тут Шереметев пробудился. Тяжело сопя, выпростал из душных пуховиков
разомлевшее, словно от банного пару, тело, почесываясь, сел на постели.
Занимавшийся рассвет сумеречно пробивался в спальню.
Осоловелый и понурый, с растрепанной бородой и в неряшливо сбитой выше
колен рубахе боярин и воевода сам себе показался убогим и жалким, как
всякий человек, постигший свое ничтожество перед неведомыми силами, что