"Валерий Шамшурин. Каленая соль (Приключенческая повесть)" - читать интересную книгу автора

ним.
Пока конники Голенкина путались меж возами, тесня мужиков, на выручку
своим уже подоспели микулинцы. В лоб и сбоку они дружно ударили по
тушинцам. Все больше и больше подваливало из города всадников. Выметываясь
в поле, они кольцом охватывали голенкинские сотни.
Но, увлеченный жаркой сечей с упорным мужицким воителем, голова ничего
этого на замечал. Он уже один раз достал саблей смельчака, и войлочный
тегиляй Кузьмы набухал густой кровью. Еще немного, и с мужиком будет
покончено. Внезапно налетевший Микулин тяжелым ударом выбил Голенкида из
седла и, оглянувшись, пронесся мимо...
Рана у Кузьмы была неглубокой, зарастала быстро. Уже через седмицу он
благодушно посиживал на лавке у ворот постоялого двора, лепя из глины
свистульки для ребятни и переговариваясь с прохожими. Нижегородцы прочно
осели во Владимире, поджидая мешкотного Шереметева.
Яркой щетинкой проросла травка, загустели хляби, первая .пыль взметнулась
над дорогами. Выздоравливающему Кузьме и двум десяткам сторожевых
стрельцов и обозников при нем указано было доправить до Нижнего обоз с
увечными и ранеными. И вот наконец подоспел час отъезда.
Ехали с большой опаской, оглядчиво, окружали ночлежные места телегами,
подолгу засиживались у костров, вместе дозоря.
Им редко кто встречался по дороге. Не попадалось ни вездесущих
странников-богомольцев, ни отъезжих торговцев, ни работного и промыслового
люда, ни мужиков-пахотников, ни даже кочующих цыган и нищих - всех
разогнало разбойное тушинское лихо. Одни отважные нарочные со своими
слугами да ямщики, которым сам черт не брат и которые то за наших, то за
ваших, то за всех разом, свистя и гикая, проносились куда-то. Почти полное
безлюдье, сплошные пустоши и бойко зарастающие бурьяном и сорным
кустарником перелоги, мрачные пожарища - повсюду виделись заброшенность и
сиротство. Лишь кое-где чернели узкие распаханные полоски.
- Впусте землица пропадает,- убивался Ерофей Подеев, то и дело подтыкая на
телеге ряднину в головах двух сонливых раненых.
На краю одной возделанной десятинки, возле подводы с тугими мешками, к
которой был привязан чалый мерин, лениво помахивающий хвостом, Кузьма
спешился. Уже проскрипел его обоз мимо, а он все стоял и расслабленно
ждал, когда к нему приблизятся посевщики. Ему нравилась всякая усердная
добрая работа, и люди, не оставившие в такое суматошливое время свое поле
без заботы, притягивали его.
Впереди по пашне мерно вышагивал высокий косматый старик в длинной рубахе.
Он зачерпывал корявой ручищей зерно из висящего чуть сбоку на груди
лукошка и умело разбрасывал его полукругом. За ним, покрикивая на лошадь и
вздергивая непослушную соху, запахивала семена кряжистая баба. Далеко
отстав, колобками катились за прыгающей бороной два мальчонки, один из
которых был совсем махонький, с одуванчиковой белесой головкой.
Синеватые парки поднимались от земли, стайки грачей слетались и
разлетались за посевщиками, сверкали на солнце влажные черные пласты, и
нельзя было надышаться радостной свежестью распахнутого и отзывного на
человеческое участие поля.
Не подававший никакого вида, что заметил чужака, старик поднял голову
только тогда, когда подошел совсем близко.
- Бог в помощь,- пожелал ему с поклоном Кузьма. - Чай, одни в округе