"Виталий Шенталинский. Свой среди своих (Савинков на Лубянке) " - читать интересную книгу автора

родственники: Борис Викторович не боялся ничего, кроме пустоты. Высота
вызывала у него головокружение.
Поздним вечером чекисты привезли Савинкова "домой". Они прошли в
кабинет Пилляра на пятом этаже и там ждали конвоя, который бы увел
заключенного в камеру.
Пузицкий звонил по телефону, Сперанский и Сыроежкин сидели - один на
диване, другой в кресле, - а Савинков расхаживал по комнате. Собиралась
гроза, было душно, и окно комнаты, выходящее во двор, держали распахнутым.
Видимо, когда-то это была балконная дверь - подоконник отходил от пола
сантиметров на двадцать.
Дальнейшее произошло мгновенно. Савинков, подойдя к окну, посмотрел
вниз и вдруг, покачнувшись и словно переломившись пополам, исчез... Никто из
чекистов даже не успел шелохнуться.
"Я приехал на Лубянку через час после случившегося, - рассказывал
помощник прокурора республики Р. В. Катанян. - Несколько работников ОГПУ во
главе с Дзержинским писали сообщение о смерти Савинкова для газет. Феликс
Эдмундович подошел ко мне. Он сказал: "Савинков остался верен себе - прожил
мутную, скандальную жизнь и так же мутно и скандально ее окончил"".
На следующий день Дзержинский докладывал о происшествии на Политбюро ЦК
партии. И, должно быть, повторил те же самые слова. А сообщение, которое он
сочинил, было опубликовано только через неделю.
- Это неправда! Этого не может быть! Вы убили его! - закричала на
французском Любовь Ефимовна, когда ее пригласили на Лубянку и объявили о
смерти Савинкова.
Убили! Так подумали многие. Имя Савинкова снова облетело мир, на этот
раз как имя героя-мученика, ценой жизни искупившего грехи.
Но были и другие голоса. Эмигрантский фельетонист Яблоновский написал в
берлинской газете "Руль": "...драма Савинкова рисуется мне в самом простом,
даже простеньком виде. Обещали свободу. Несомненно обещали. Надули. Нагло,
жульнически надули. Человек не стерпел и выбросился в окно".
В самоубийстве Савинкова вряд ли можно сомневаться. Убить его чекистам,
конечно, ничего не стоило. Но для этого они бы наверняка использовали
другие, более ловкие и тихие приемы. Только вот зачем им было его убивать?
Опасности он уже не представлял. И живым - спеленутый лубянскими стенами -
был гораздо нужнее. Мог еще не раз послужить - как свидетель, как эксперт.
Помочь в какой-нибудь очередной операции. Наконец, написать несколько новых
пропагандистских книг!
А вот сенсационный самоубийца был совсем не нужен. Как же так - только
обрел в объятьях советской власти долгожданную правду и вдруг - головой
вниз... Самоубийство зачеркивало весь пафос его покаяния, по существу,
сводило на нет блистательный результат суда. Чекистам от него было нужно не
мертвое тело, а пленный дух.
В следственном деле Савинкова есть маленький листочек бумаги:
Удостоверение
Сим удостоверяю, что смерть гр. Б. Савинкова последовала 7 мая 1925 г.
вследствие тяжелых травматических повреждений головы (полное раздробление
затылочной кости, части теменных и височных) с нарушением целости важнейших
центров головного мозга в результате падения с большой высоты.
Врач тюремный ОГПУ... (Подпись неразборчива.)
Вот и эта, последняя, роль его кончилась. Лишь за день до смерти